15
– Все впустую? – прошептал Рифмач.
С самого утра он был непривычно молчалив, ехал, сутулившись, время от времени бросая на принца косые взгляды. Тот делал вид, будто не замечает.
О сне, который видели, старались не говорить. О сне – и о том, что он мог значить.
Вдобавок не давало покоя дурацкое ощущение оборванности, фрагментарности происходящего. Все время казалось, что память превратилась в дырявое решето, в витраж, лишенный нескольких фрагментов. В разбитую чашу, что лежит на дороге, – вот она, сотня мельчайших осколков, которую уже не собрать.
– Неужели все впустую? – Ронди сокрушенно покачал головой и направил своего чалого в объезд. Конь аккуратно переступил через поваленную колонну, фыркнул, дескать, что ж такое-то, и куда смотрит мастер дороги!
– Но ведь король все сделал правильно! Мы же с тобой это понимаем, да?
Принц рассеянно кивнул. Хотел было что-то сказать, но вместо этого взглянул на переплетение ветвей у себя над головой – и промолчал.
– Выходит, король не спра…
Рифмач осекся и придержал коня.
На широких, замшелых плитах дороги сидела ласточка. Ронди спешился и аккуратно, словно боялся спугнуть, подошел к ней. Присел, протянул руку. Взял едва ли не с трепетом, положил на ладонь и какое-то время просто смотрел в черные бусинки глаз.
– Поехали уже, – сказал принц, – нам еще пылить и пылить. Клади ее в переметную. Заглянем к мастеру в дом – отдадим.
Но Рифмач сделал вид, что не слышит, он положил фигурку за пазуху, а когда снова запрыгнул в седло, вытащил и держал на луке, словно какого-нибудь детеныша. Принца отчего-то это раздражало – он хотел, чтобы Ронди наконец спрятал фигурку обратно… и в то же время жалел, что именно Рифмач обнаружил ее первой.
К дому мастера они приехали под вечер. Никто не спешил их встречать, на крыльце было пусто, лишь дрозд и коноплянка сидели на резных столбиках.
– По крайней мере, свет в окнах горит, – хмыкнул принц.
Спешившись, Ронди прежде всего опустил ласточку рядом с дроздом, а уж потом помог принцу стреножить и напоить коней. В доме наверняка слышали, как льется вода в поилку и как фыркают кони, но на крыльцо так никто и не вышел.
– Или нам здесь не рады, или… – Принц пожал плечами, постучался и отворил дверь.
Внутри было темно, только в камине плескалось жиденькое оранжевое пламя. За столом кто-то сидел спиной ко входу. Кто-то в темно-красном плаще мастера дороги.
– Тише, – сказал человек за столом. – Они все спят – вымотались. Последние несколько дней им было не до сна.
Он сделал паузу, как будто собирался с силами.
– Если хотите есть – Ласточка оставила вам тут кое-что. Садитесь.
Они подошли и сели. Просто были слишком изумлены, не знали, что еще им делать.
Король сильно похудел, лицо его обросло рыжей бородой, глаза запали. Обе руки были туго перемотаны… точнее, то, что осталось от рук.
– Посуду возьмите сами, – сказал король. – А венец подвиньте или уберите куда-нибудь, чтобы не мешал.
– Вы сняли венец? – прошептал Ронди. – Но… это же значит…
– Там в кувшине – свежий компот, а в миске под полотенцем – пирожки с мясом. Очень вкусные.
– Отец… Было очень больно? И… как же ты теперь? – Принц спросил и смутился: глупые вопросы, и так ведь ясно.
– Самого худшего я не помню. – Он дернул плечом, как будто хотел сбросить плащ. – Единорог прилетел, и забрал, и каким-то образом ухитрился не уронить меня по пути сюда. А дальше мной занялась Ласточка: смазала мазью, перебинтовала.
– Мы знаем… Вчера ночью нам приснился странный сон, один на двоих, – о том, что с тобой происходило в Темени. Вплоть до появления единорога…
– Но, – добавил Ронди, – если честно, мы решили, что вас больше не увидим. И потом, сон был слишком странным, в такое не сразу поверишь… даже здесь, после всего, что случилось.
Король жестом велел им приниматься за еду.
– Про сон я знаю. Не в подробностях, мне тогда было не до них. Но Стерх, когда записывал, бормотал себе под нос, порой довольно громко.
– «Записывал»?
– «Стерх»?
Король улыбнулся:
– Именно он. С тех самых пор, как мы втроем отправились к Темени, Стерх пришел в себя… более или менее. Он потребовал чернил, перо, бумагу – и работал с утра до ночи. Ласточка показала мне несколько страниц. Представь себе, он даже твой трюк с яблоками описал.
– О!.. – сказал принц. – Но как… то есть откуда он все это знал? Он ведь оставался здесь… и если он писал, значит, не спал и не мог… ну…
– Ясновидеть, – подсказал Рифмач.
Король откинулся на спинку трона и покачал головой:
– Не думаю, что эта история – из тех, в которых получаешь ответы на все вопросы. Но мне кажется, в какой-то момент наш уподобившийся ребенку мудрец действительно вернулся к самым истокам. Помните, тогда, на привале, мы слышали птицу?
– Журавлиный крик?
– Да, Ронди. Я думаю, это был наш Стерх. Думаю, ему для того, чтобы перемещаться, не нужны костыли в виде вырезанных из трутовика фигурок.
– И что с нашей историей? – спросил принц. – С той, которую он записал. Она теперь станет частью «Книги Предчура»? Или новой «Книгой»?
Он отодвинул в сторону кружку и показал на венец:
– Что, в конце концов мне придется когда-нибудь надеть его и совершить все то же самое? Если Стерх написал новую «Книгу», значит, он… как это говорил мастер? «Создал новую традицию»?
– Не когда-нибудь, – спокойно ответил король. – Как только вы с Ронди вернетесь в столицу.
– Отец!.. Нет; прости, но… нет! Да ты ведь и сам понимаешь! Еще рано, я просто не готов. Стране – особенно сейчас – нужен умный, опытный правитель. Им нужен ты, а не я.
Пока принц говорил, все больше и больше сбиваясь, чувствуя, как нелепо звучат все его аргументы, на пороге соседней комнаты появился мастер дороги. Он тоже похудел и осунулся, но взгляд его был по-прежнему цепким и властным.
Мастер прикрыл за собой дверь и встал у стола.
– Им нужен правитель, который по-прежнему цел и невредим. А не калека. Это во-первых. – Он поставил для себя еще один стул, взял с полки заготовку для птички – и снова начал вырезать. Казалось, руки мастера просто не могли оставаться без движения. – А во-вторых, он и не доедет сейчас, просто не сможет. Ласточка приготовила отвар, для него и для Стерха. Этот отвар приглушает боль – да вот не навсегда.
– Но у вас же… – кашлянул Ронди, – у вас же ноги отросли.
– А у него – руки отрастут. Будет очень больно, и зуд такой – хоть на стенку лезь. Но если останется здесь и все вытерпит – непременно отрастут. А вот если уедет… – Мастер молча отсек лишнюю часть гриба и резко провел лезвием по краю стола, счищая крошки.