– Понял, Евгений Маркыч!
Следующий урок, алгебру, Сашка кое-как отсидел, классная его не трогала. Наверное, директор сказал.
Сашка все сорок пять минут думал только об одном. Словно больного зуба, он то и дело касался чехла с ножиком и убеждал себя, что это совпадение. Даже по времени не все сходится. Папа сказал «с полчаса назад» – и почти сразу прозвенел звонок. А ножик Курдин уронил, считай, минуты через две-три после начала.
Не сходится, не сходится.
Но на душе было еще пакостнее, чем перед прошлым уроком.
Лебедю мать уже позвонила на мобильный, и Денис к Сашке с вопросами не лез. После уроков они быстро собрались и хотели сразу идти к Лебедю домой. Оттуда можно было перезвонить папе и узнать, как там дед (и как там мама).
– Не люблю, когда выделываются. Ножик-шможик, дед ему подарил, ага. – Курдин стоял, как обычно, в кольце благодарных слушателей. Прикидывался, что разговаривает с шариком. Делится, стало быть, новостями, рассказывает, как день прошел. – Тоже мне, сокровище – ножик дикаря! Между прочим, его дед – трижды предатель и преступник. Сначала был просто вредителем, против президента партизанил, потом – типа миротворцев поддерживал, а в конце концов всех предал. К нам бежал, вроде как стишки писать. Еще не факт, кстати, что он не шпион. Может, стишки вообще одно прикрытие, как в «Рассвете над Чайной бухтой»…
Сашка огляделся, словил пробегавшего мимо младшака.
– Подержи-ка, – сунул ему в руки портфель.
– И мою, – мрачно добавил Лебедь, сбрасывая с плеча спортивную сумку. – На всякий случай.
– …там, – вещал Курдин, – тоже, помнится, был весь из себя правильный и страдающий художник, а в конце первой серии-то…
Он увидел подходивших Сашку с Лебедем и осекся.
– А ну повтори, – процедил Сашка. – Повтори, гад!..
* * *
В итоге они решили сперва зайти к Сашке домой, чтобы тот переоделся. Да и Лебедю не помешало бы привести себя в порядок. Его мать возвращалась поздно, отца у них не было, зато была прабабка, немощная, но внимательная, как кобра.
– Я б ему вломил, если б Вадя не вмешался.
– Дурак ты, Турухтун. Если б я не вмешался, они бы втроем тебя исколошматили.
Сашка хмыкнул и потрогал пальцем синячище на скуле.
– Ничего, пусть теперь попрыгает, подостает шарик. С душелова-то… А Вадя с Бобырко – козлы, что полезли.
– Перед Курдиным выслуживаются.
– Точно!
Лифт не работал, поднимались по лестнице. Перед дверью Сашка остановился и долго искал ключи.
– Как думаешь, – спросил Лебедь, – Курдин родакам пожалуется?
Ключи обнаружились в портфеле, на самом дне. Сашка дернул плечами, отпер замок.
– Пожалуется и пожалуется. Первый начал. Будет знать.
Говорить он уже мог с трудом: при каждом движении губа в том месте, куда врезал гад Курдин, болела все сильней.
– Давай в ванную. Я пока возьму мобильник и одежду.
Лебедь бросил в угол сумку и молча отправился промывать боевые ссадины. Слышно было, как он приглушенно шипит и бормочет в адрес «козлов» что-то угрожающее.
Сашка поставил чайник, заглянул в шкаф и вытащил рубашку с джинсами, чтобы переодеться. Мобильника на столе не оказалось. Он перерыл все в тех местах, куда мог его положить, и только потом догадался, что, если родители звонили, мобила вибрировала и наверняка упала на пол. Там ее и нашел.
Поднимаясь, стукнулся головой о столешницу и потом с полминуты стоял перед окном, потирая макушку. В окне была видна детская площадка, сейчас пустая. Только на игрушечной лавочке сидел, смешно вытянув ноги, какой-то человек в синем плаще – легком и потрепанном. Хотя по виду на бомжа незнакомец не тянул: побритый, «ухоженный».
Смотрел человек прямо на Сашку.
Пару мгновений Сашка, замерев, старался не двигаться и даже не дышать. Потом сообразил, что незнакомец глядит не конкретно на него, а вообще на их окна.
– Ты чего копаешься, Турухтун? Чайник уже закипел. Иди, давай… Эй, ты в порядке?
Сашка оторвался от окна и рассеянно кивнул:
– В порядке…
Они попили чаю и двинули к Лебедю.
Ножик Сашка вынул и запрятал в самом дальнем углу нижнего ящика стола. Дверь запер на все замки.
Когда проходили мимо арки во двор – не выдержал, глянул.
На детской площадке никого не было.
* * *
«…не приходя в сознание, на семьдесят шестом году жизни…»
Часть вторая
В школу он вернулся в понедельник. Прибежал вовремя, со звонком. Сел рядом с Лебедем и осторожно привязал к крючку сбоку парты медную цепочку.
Проходили сферу и ее свойства. Сашка начертил в конспекте циркулем окружность, обозначил пунктиром ось, нарисовал дуги. На дедов шар старался не смотреть и к шепоткам за спиной не прислушиваться.
Шар на сферу в конспекте был совсем не похож. Чуть вытянутый, размером с футбольный шлем или солдатскую каску; цвета вишневого сиропа, щедро разбавленного водой.
Папа сказал: зато с hi-float-покрытием, от преждевременного сдувания. И повышенная чувствительность к магнитному полю, в случае чего – девяностопятипроцентная вероятность, что мимо проводов-душеловов не пролетит. Мама на это устало улыбнулась и попросила Сашку, чтобы говорил с дедушкой как можно чаще.
Сашка пообещал.
Отцу – потом, когда мама ушла спать, – Сашка пообещал учиться лучше прежнего, лучше всех в классе.
Дедовы операции очень дорого стоили, а еще дороже – те полторы недели, когда его не отключали от аппаратов. Могли бы и дольше не отключать, но доктор сказал: нет смысла, – сказал: лучше уже никогда не будет, в последние дни даже наметилось ухудшение.
Мама всю ночь проплакала, а потом согласилась.
Отец залез в долги, чтобы оплатить деду шар и приличное место в душнице. И теперь у Сашки было два выхода: учиться на одни десятки или вылететь из школы в государственный лицей, сильно поплоше этого и на другом конце города.
Шара он стыдился. С тех пор как родители забрали шар из аниматория, Сашка ни разу с ним не говорил.
Не знал о чем. Не знал как.
Заперся в комнате – теперь принадлежавшей только ему одному – и сказал своим, что готовит уроки. Правда: готовил. За полторы недели слишком многое пропустил.
Шар висел над дедовым столом и едва заметно покачивался. К вечеру первого дня Сашка не выдержал, осторожно взял его в руки и прижался ухом к упругому боку.
Внутри было тихо. Если бы не подвешенный у основания жетон из нержавейки – ни за что не отличил бы от обычного гелевого шарика.