С остервенелым воем, рычанием, стонами и воплями несколько в стороне от нас толпилась и бурлила масса сражающихся людей и нелюдей, безжалостно сминая собой некое подобие навесов, образующих вражеский лагерь и, видимо, укрывавших его обитателей от непогоды. Несмотря на вроде как внезапное нападение, конелюди сумели организоваться и теперь, навалившись на клин всадников, судя по всему, старательно уничтожали защитников Азалии, пользуясь численным преимуществом. Однако качественное все же оказалось именно у солдат регента, чьи тела прикрывала какая-никакая, но броня, а не только мужество, честь и отвага. Большая физическая сила мало помогала кентаврам в ближнем бою против острых клинков, к тому же на ограниченном пространстве они не могли воспользоваться своим несомненным преимуществом в маневренности.
Щелкали луки, посылая первые стрелы, вонзавшиеся в спины, крупы и бока. Хотя большинство их уткнулось просто в землю. Не имея возможности видеть живые мишени и пуская свои снаряды лишь в приблизительно верном направлении, те, кому повезло оказаться не на передовой, нещадно мазали. Сложно сказать, насколько оправданными были надежды Льюи на куриную слепоту кентавров, но метаться с испуганными воплями и давать себя убить они определенно не собирались, а вместо этого дали бой. Да и света на поле брани хватало, виденные ранее отблески исходили, как оказалось, не от костров, а от больших факелов, которыми не способные видеть в темноте нелюди утыкали всю свою стоянку. Интересно, где они их взяли в таком количестве и как пополняют припасы, расходуемые каждую ночь?
Что-то проорал личный маг Льюи, замахавший перед нашим строем руками и выпустивший волну волшебства, после которой усыпанная палыми прошлогодними листьями земля заблестела и покрылась свежевыпавшим, несмотря на уже довольно теплую весеннюю погоду, снегом, укутавшим молоденькую зелененькую травку полуметровым белоснежным одеялом. Следом за словами на искусственно созданный уголок зимы полетела связка каких-то амулетов, и замерзшая вода тут же растаяла, оставив после себя липкую, жирную и даже на вид очень вязкую грязь. Новые чары, сорвавшись в полет, усилили сотворенную перед людьми преграду кружащими над ней в хаотическом порядке полуметровыми смерчиками, кажется, не имеющими достаточно сил, чтобы разорвать попавшую в них жертву на куски, но определенно способными заставить потерять равновесие. Сделавший свои дела и, похоже, полностью опустошивший резервы ауры волшебник поспешил убраться в тыл, подальше от передовой.
Противники, кто находился дальше от фронта и потому не мог добраться до сил бывшего регента, развернулись и поскакали на нас. Две или три деревянные палочки с железными наконечниками, попавшие не в жизненно важные органы, просто не могли остановить крупные и сильные организмы кентавров достаточно быстро. Но те из них, которые неслись впереди всех, все же не смогли пустить в дело свои копья, остановившись на половине пути и выпустив оружие из цепенеющих пальцев, настолько плотно спасающие свою жизнь лучники их утыкали стрелами. Оставшиеся же, пройдя кое-как возведенную специально для них полосу препятствий, врезались в каре, смяли его первые ряды и… застряли. Ходить по еще дергающимся и норовящим пырнуть их из последних сил в животы людям, как по ровному месту, утратившие инерцию разбега конелюди не могли. Да и участок умеренно зыбучей грязи, налипающей на их копыта настоящими пудовыми башмаками, вместе с гуляющими над головами завихрениями скорости не добавляли. Сначала прошедшим через эту полосу препятствий кентаврам нужно было добить отчаянно отмахивающихся своими короткими клинками и топориками солдат, спасавшихся от ударов копытами или копьями и не имевших достаточно времени, чтобы натянуть тетиву. А прямо в лица нелюдей с дистанции в считаные метры впивалась оперенная смерть, выпущенная руками бывших дезертиров, ранее находившихся в середине строя и неожиданно для себя оказавшихся на передовой. Обойти же наше построение с боков не давали деревья, стоящие излишне плотно, чтобы между ними смогли протиснуться большие количества контратакующих кентавров, и пропускающие лишь оперативно уничтожающихся одиночек. Да, те, кто построил лучников столь плотным строем, явно знали свое дело. Рассыпную цепь, находясь в которой бойцы причинили бы своим залпом больший урон, неприятель прорвал и уничтожил бы за считаные секунды. В лучшем случае за пару минут.
– Баллисты. – Парящая рядышком вампирша дернула меня за рукав с такой силой, что я, превышающий ее габаритами более чем вдвое, да к тому же обряженный в очень прочные и тяжелые доспехи, покачнулся. – Вон там, в дальней части лагеря! Где не шалаши, а полноценные юрты стоят и что-то горит! Их надо срочно сломать, пока они не дали залп!
При помощи живого артефакта, усилившего зрение на небольшой промежуток времени, удалось понять причину ее беспокойства. Вокруг кое-как слепленных из свежих бревен и обычных веревок осадных механизмов суетились не участвующие в схватке кентавры и миниатюрные на их фоне гоблины. Число баллист, впрочем, составляло лишь десяток, и вряд ли они были способны выдержать больше трех-четырех выстрелов, прежде чем рассыпаться. Во всяком случае, таковыми были их аналоги, обнаруженные нами после стычки на дороге и оцененные солдатами как пусть и опасный, но все-таки мусор. Но даже они своим залпом смогли бы принести нашей коннице, сейчас зажатой со всех сторон и являющей собой крайне удобную цель, изрядный урон. Как и плотному строю лучников, не имеющих возможности рассыпаться. Или нашим врагам, сейчас пребывающим практически в аналогичном положении, ведь на схватку с докучливыми стрелками отвлеклась едва ли пятая часть от их числа…
– А твои тени? – Самому что-то делать с противником не хотелось. Одно удачное попадание здоровенной, в пару метров, стрелы, и даже живой артефакт не пришьет на место оторванную голову и не соединит расчлененное на два куска тело. – Посылай их. Если они передают тебе часть силы своих жертв, то при такой мясорубке их можно поддерживать при любом количестве повреждений хоть до утра.
– О чем ты? – не слишком-то весело усмехнулась кровопийца. – Они давно уже развоплотились, когда всей полученной силы стало не хватать для их существования. Да и мне этой ночью чужую кровь станет усваивать уже чрезвычайно трудно, слишком много заемной жизни через себя пропустила, может просто стошнить.
– Все вперед! – Времени не осталось уже даже для ругани, чувствую, еще немного, и полетят по нам заряды из баллист, а может, и чего похуже. Если простые воины ютятся под шалашами, то юрты принадлежат их главным, вождям и жрецам. И если последние, вне всяких сомнений, адепты бога войны, себя пока никак не проявили, то, значит, они готовят какую-то пакость, для сотворения которой нужно время. Чары усиления звука сплелись автоматически, настолько часто ими приходилось пользоваться в последнее время. – Не отступать! Усилить натиск! Опрокинуть врага!
Поскольку одних только слов было явно недостаточно, чтобы вселить в людей боевой дух, способный переломить ситуацию, мои щупальца как кнуты хлестнули спины солдат. Сначала ближних, потом дальних. Созданные древними темными чарами конечности, выходящие из рук, спины и груди, ветвились и непрестанно наращивали свое число. Достойных аналогий происходящему не нашел бы и самый больной разум, можно сказать, начался практически сеанс одновременной игры клубком взбесившихся осьминогов на трех пианино сразу. Впрочем, удары избегали тех, кто как раз сейчас пытался целиться, и не наносили вообще ни малейших повреждений, лишь едва задевая вздрагивающих от испуга людей. Я еще не настолько сошел с ума, чтобы лишать себя союзников или ухудшать их бойцовские качества прямо во время битвы. Да и живой артефакт, судя по всему, ничего не имел против предложенных ему в пищу кентавров, к которым рванула единственная оставшаяся без дела, самая длинная и толстая из сотворенных магическим симбионтом конечностей. На полосе наколдованных препятствий скопилось достаточно много врагов, кажется, уже не меньше двух сотен, и я скрепя сердце решился использовать против них свою козырную карту.