— Благодарю вас, — сказал коронер.
Новый взрыв эмоционального волнения в зале, когда место на возвышении занял Кейли; не «сенсация» на этот раз, но живой и, как показалось Энтони, сочувственный интерес.
Он давал показания взвешенно, не проявляя никаких чувств — ложь звучала с такой же размеренностью, как и правда. Энтони напряженно следил за ним, прикидывая, в чем заключается его странная привлекательность. Ведь Энтони, знавший, что он лжет, и лжет (как он полагал) не ради Марка, а ради себя, тем не менее в какой-то мере невольно разделял это общее сочувствие ему.
— У Марка когда-нибудь был револьвер? — спросил коронер.
— Нет, насколько мне известно. Думаю, я знал бы, если бы он у него был.
— Вы были наедине с ним все утро. Он не упомянул об ожидаемом приезде Роберта?
— Утром я почти не видел его. Я работал в моей комнате и снаружи, и так далее. Мы встретились за ланчем, и тогда он кое-что сказал.
— Что именно?
— Н-у… — Он поколебался, а затем продолжил: — Не могу найти более подходящего слова, чем «брюзгливо». Иногда он повторял: «Как ты думаешь, что ему нужно?», или: «Мне не нравится тон его письма. Ты думаешь, он что-то задумал?» Ну, и тому подобное.
— Выразил ли он удивление, что его брат в Англии?
— Думаю, он всегда опасался, что Роберт рано или поздно объявится.
— Так… Вы не слышали какого-нибудь разговора братьев, когда они были вместе в кабинете?
— Нет. Сразу после прихода Марка я направился в библиотеку и не выходил из нее.
— Дверь в библиотеку была открыта?
— О, да.
— Вы не видели и не слышали последнюю свидетельницу?
— Нет.
— Если кто-нибудь вышел бы из кабинета, пока вы были в библиотеке, вы услышали бы это?
— Думаю, да. Конечно, если бы они не старались двигаться бесшумно.
— Так… Вы назвали бы Марка вспыльчивым?
Кейли тщательно обдумал вопрос, прежде чем ответить.
— Вспыльчивым — да, — сказал он. — Но не склонным к насилию.
— Был ли он атлетически развит? Активным и быстрым?
— Активным и быстрым — да. Но не особенно сильным.
— Так… Еще один вопрос. Была ли у Марка привычка иметь при себе большие суммы денег?
— Да. У него с собой всегда была стофунтовая банкнота, а вдобавок, возможно, еще фунтов десять — двадцать.
— Благодарю вас, мистер Кейли.
Кейли тяжелой походкой вернулся на свое место.
«Черт подери, — сказал Энтони себе, — ну почему он мне нравится?»
— Энтони Джиллингем!
Вновь можно было ощутить живое любопытство зала. Кто этот незнакомец, так таинственно оказавшийся причастным к происшедшему?
Энтони улыбнулся Биллу и поднялся на возвышение давать показания.
Он объяснил, по какой причине остановился в «Георге» в Вудхеме; как он услышал, что Красный Дом совсем близко оттуда; как он пошел навестить своего друга Беверли и пришел как раз после трагедии. Обдумывая случившееся после, он сделал вывод, что слышал выстрел, но в тот момент не придал этому звуку никакого значения. К дому он подошел со стороны Вудхема, а потому не видел Роберта Эблетта, опережавшего его на несколько минут. Далее его показания совпадали с показаниями Кейли.
— Вы и последний свидетель вместе подошли к стеклянным дверям и обнаружили, что они заперты?
— Да.
— Вы взломали их и подошли к телу. Разумеется, вы понятия не имели, чье это тело?
— Нет.
— Сказал ли мистер Кейли что-либо?
— Он перевернул тело так, чтобы увидеть лицо. А когда увидел, то сказал: «Слава Богу».
Вновь репортеры написали «сенсация».
— Вы поняли, что он подразумевал?
— Я спросил его, кто это, и он сказал, что это Роберт Эблетт. Затем объяснил, что сначала испугался, что это был его кузен, у которого он живет. Марк.
— Так. Он выглядел взволнованным?
— Сначала очень сильно. Но затем слегка успокоился, убедившись, что это был не Марк.
Внезапно нервный джентльмен среди толпы в глубине зала захихикал.
Коронер надел очки и сурово поглядел туда, откуда донеслось хихиканье. Нервный джентльмен решил, что самая пора затянуть шнурок башмака. Коронер снял очки и продолжал:
— Кто-нибудь выходил из дома, пока вы шли к нему по подъездной аллее?
— Нет.
— Благодарю вас, мистер Джиллингем.
За ним последовал инспектор Берч. Инспектор, сознавая, что это его день и что глаза всего мира прикованы к нему, предъявил план дома и указал расположение разных комнат. Затем план был передан присяжным.
Инспектор Берч, гак он поведал миру, прибыл в Красный Дом в четыре часа сорок две минуты того дня, о котором идет речь. Его принял мистер Мэтью Кейли, который сделан ему краткое заявление, и затем он направился исследовать место преступления. Стеклянные двери были взломаны снаружи. Дверь в вестибюль была заперта; он досконально обыскал комнату и не обнаружил никаких следов ключа. В спальне за кабинетом он нашел открытое окно. На окне не было никаких следов, но расположено оно низко и, как он установил экспериментально, было очень легко перешагнуть через подоконник, не коснувшись его подошвами. В нескольких ярдах за окном начинается кустарник. За окном не было никаких свежих следов, но земля там очень твердая ввиду отсутствия дождей. В кустах, однако, он нашел несколько сломанных веток, а также и другие признаки, что какое-то тело пробиралось через них. Он допросил всех, имеющих какое-либо отношение к усадьбе, и никто из них в недавнее время в кусты не заходил. Продираясь через кусты, человек может обойти дом стороной и выйти к стэнтонской опушке парка, оставаясь невидимым со стороны дома.
Он навел справки о покойном. Покойный уехал в Австралию примерно пятнадцать лет назад из-за каких-то финансовых затруднений дома. В деревне, из которой происходили он и его брат, о нем отзывались дурно. Покойный и его брат никогда не были в хороших отношениях, и тот факт, что Марк Эблетт разбогател, стал причиной ожесточенной неприязни между ними. И в Австралию Роберт уехал вскоре после этого.
Он навел справки на вокзале в Стэнтоне. Это был рыночный день в Стэнтоне, и вокзал более обычного был заполнен. Никто конкретно не заметил приезда Роберта Эблетта; в этот день большое число пассажиров сошло с поезда два десять, поезда, на котором Роберт, несомненно, приехал из Лондона. Однако свидетель покажет, что в тот день в три пятьдесят три пополудни он заметил на вокзале мужчину, похожего на Марка Эблетта; и что этот мужчина сел в поезд три пятьдесят пять на Лондон.
На землях Красного Дома имеется пруд. Он его протралил, но безрезультатно.