Аккуратно завернул Леру в остатки простыни и еще накрыл одеялом. Затем легко, как маленького ребенка, поднял ее тело на руки и пошел на выход.

Через пятнадцать минут он уже входил в Дом Мудрых. Тут так и царила мертвая, просто мертвецкая тишина. Он занес Леру наверх, положил на стол в библиотеке и раскрыл покровы, чтобы в последний раз увидеть любимую.

Она лежала тихая, беззащитная, такая маленькая и хрупкая, как фарфоровая статуэтка. Он понимал, что это только оболочка, что Леры тут нет, это всего лишь тело, но ему хотелось выть, как волку.

Слава поцеловал ее в губы и снова накрыл одеялом. Затем захватил охапку бумаги и пошел вниз. Нашел кухню – там стояло много кувшинов с маслом, он даже нашел пару кувшинов с чем-то вроде спирта или скорее крепкого самогона. Вылил их на стены, на пол, прошелся по всем комнатам, поливая маслом. Затем пощелкал кресалом – его всегда раздражал этот способ добычи огня, но деваться было некуда – зажигалок-то не было.

Он выругал себя, что не взял игловик, который лежал на столике в кухне, им бы он зажег все на раз. Но после длительных манипуляций трут все-таки задымил, дал огонек, и Слава поджег пропитанные самогоном тряпки. Они весело запылали, Слава бросил их к стенам, к пропитанным маслом листам бумаги, и огонь охотно начал уничтожать то, что построили люди.

Когда пламя уже гудело и подпаливало волосы, Слава вышел из дома, отходя в темноту. Огонь еще не вырвался наружу, но маленькие окошечки, застекленные дефицитным и дорогим стеклом, уже отбрасывали отблески пламени на пространство вокруг дома. Скоро показался черный дым, стекла окон лопнули, и огонь радостно заплясал по деревянным стенам здания, унося в небо палачей и их жертву.

Славе жгло глаза, но он не мог заплакать – у него отняли даже эту возможность. Теперь он был один, на чужой планете, в чужой Вселенной. Один, если не считать разумных многоножек и Хагры – то ли оставшейся Хагрой, то ли… он не знал, что в результате получилось. Он сделал это по наитию, не имея никакого опыта. И потому… он просто стоял и прощался со своей любимой навсегда.

Вокруг уже суетились люди, не пытаясь потушить пожар – скорее отливая соседние дома, боясь за их сохранность.

Слава ушел от пожара лишь тогда, когда от дома ничего не осталось, кроме раскаленных углей и едкого дыма, поднимающегося к небесам.

Наступило утро, встало солнце, и он устало побрел к дому Леры, ставшему теперь его домом.

Глава 3

Он зашел в комнату, где лежала девушка, и долго смотрел на нее, без мыслей, без эмоций. Для него сейчас она была не Хагрой, а неким сосудом, в который он перелил сущность Леры (или не перелил?). Что с ней будет, Слава не знал. То ли это Лера в новом теле, то ли это Хагра, которой добавилось знаний. То ли… Он не знал, что это, потому запрещал себе думать о результатах его опасного и авантюрного поступка.

Слава присел на краю кровати, на которой лежало тело Хагры, и задумался, проверяя себя: все ли он сделал для Леры? Может, стоило попробовать и все-таки полечить ее? И в который раз приходил к выводу – это невозможно. Если бы не ее способность к регенерации, она бы вообще не продержалась столько времени, чтобы он мог перекачать ее личность в Хагру. Ну что такое регенерация? Да, усиленная способность восстанавливать ткани. Но не мгновенно же! На это надо часы, на это надо, чтобы мозг мог отдавать приказы клеткам тела – восстановиться! А как он мог это сделать, когда меч Хагры дошел до позвонков и практически перерубил их?! Удар был такой силы, что клинок практически пополам перерубил доску, служащую основой кровати. Надо отдать должное Хагре – она была очень сильна. Да, с мутантами типа Леры и Славы она сравниться не могла, но повышенная сила тяжести и ежедневные физические упражнения с самого детства сделали свое дело. Она была, если так можно выразиться, профессиональным спортсменом-бойцом, добившимся на этом поприще высших результатов.

Все шейные сосуды Леры были перерублены – за те секунды, что он разбирался с Хагрой и соображал, что делать, ее кровь полностью покинула тело. Организм Леры не успел бы восстановить необходимый уровень крови за те минуты, что были отпущены Славе на принятие решения. Даже модифицированный мозг живет всего несколько минут. А время на соединение сосудов? А время на соединение трахеи, пищевода… В общем, он сделал все, что можно. Времени у него не было.

Теперь оставалось лишь убедиться, получилось ли перенести Леру в другое тело. Леру? Да, Леру. Ведь что такое человек? Это база данных, это огромный опыт, накопленный им в результате впитывания информации. Человек рождается маленьким, голеньким и пустым, как винт компьютера. Постепенно в него вводится все, что нужно ему для жизни, – язык общения, информация об устройстве мира. Он живет, получает опыт от соприкосновения с миром, и каждое прикосновение накладывает отпечаток на личность. Человек состоит из битов информации, буквально слеплен из них. Когда Слава принимал решение о переносе личности, его озарило: если он может перенаправлять потоки информации компьютеров – почему он не может собрать и перенаправить информацию из живого человека? Его душу, если можно так выразиться. И он сделал это.

Возможно, что эта новая, наложенная им на личность Хагры, информация просто стерла ее личность, и теперь в этом теле Лера. Ведь когда на компьютер устанавливаешь новую систему, прежняя «личность» этого компьютера уничтожается – исчезают установленные программы, исчезает то, что делало эту личность неповторимой. А возможно, они, Лера и Хагра, наложились друг на друга, смешавшись, как вино в коктейле. Узнать это он мог только тогда, когда «Хагра» очнется. Но та была то ли в коме – он сильно ее ударил, – то ли в некоем трансе, после того как он вложил в нее личность Леры.

Слава подошел к девушке и потряс ее за плечо – никакого результата. Она лежала с закрытыми глазами и тихо сопела аккуратным носом. Слава осмотрел ее челюсть – опухла, но цела. Он не сломал ее, только выключил девушку, как искрящую от замыкания лампу.

Слава лег рядом, закрыв глаза. Он вышел из тела и опустился на ее мозг, обследуя его на предмет «посыла». Да, «ришта» был тут. Красная нить, пронизавшая клетки мозга. Слова тянулись цепочкой и как будто шипели, сопротивляясь его «рукам». Гадкая нить «посыла» извивалась, как будто чуя того, на кого была нацелена, но через десять минут сдалась и повисла на «руках» виртуального Славы. Он уничтожил клубок этой пакости и стал смотреть дальше. Вот она, наведенная любовь к Лере, – целая паутина розовых нитей опутывала мозг девушки и настолько плотно, что не было никакой возможности все распутать и удалить. Впрочем, может, и была, но стоит ли это делать? Ну любит она Леру и пусть любит! Пусть…

Слава перебрался на равнину воспоминаний – тут было такое месиво! Память Хагры смешалась с памятью Леры – картины менялись местами, куда-то улетали, перемещались, кружились, как осенние листья, схваченные руками холодного ветра. Слава с ходу влетел в чье-то воспоминание – скорее всего Леры, потому что она видела голову Хагры на своем бедре. Слава выскочил из него, как из проруби, наверх: он не хотел смотреть на игрища жены и ее подружки. Так-то ему наплевать – Лера же не с мужиком занималась сексом, измены в общепринятом понимании не было. В отличие от мужчин-гомосексуалистов, розовые девицы не вызывали у Славы отвращения или протеста. Скорее всего, их отношения были всего лишь результатом отсутствия мужчин. Не зря Хагра бисексуальна – ну где взять мужиков-то? А ведь тело требует, хочется наслаждения… ну, и отношений тоже. В обществе амазонок не могли не развиться гомосексуальные отношения: если чего-то недостает, тех же мужчин, природа заменяет это по-своему. Стоит наладиться нормальной жизни, когда каждой женщине будет соответствовать мужчина, как и положено, и куда только денутся их розовые пристрастия.