– Когда вы в первый раз вышли из дома с миссис Ситон, шел дождь и она надела ваш макинтош? – спросил, хотя и не очень уверенно, суперинтендант.
– Да.
– Скажите мне теперь, миссис Ситон, как вы позволили мужу выйти под проливной дождь без плаща?
– Надо было всего только перейти двор, а мой макинтош был наверху.
– Ваш единственный макинтош, так вы мне сказали? – вставил Найджел.
– Я этого не говорила. Но раз уж вы спрашиваете, то у меня и правда только один.
– Тот, длинный, который я видел в тот день, когда сбежали Лайонел и Мара?
– Вероятно.
Роберт Ситон наконец встревожился.
– В чем дело, Найджел? Вы же не хотите сказать, что это был тот макинтош, который нашли на теле, правда? У меня тоже есть один, и он висит на вешалке в прихожей.
– Нет. Дело не в этом. Был на вас макинтош, когда вы ходили гулять?
– Я… да, думаю, был, – ответил Роберт, но с меньшей уверенностью, чем раньше.
Снизу, со двора, донеслось бешеное дребезжание велосипедного звонка.
– Видите ли, – медленно говорил Найджел, не сводя глаз с Роберта, – это объяснило бы все: и почему этот парень на улице видел вас без четверти час, и как был убит Освальд, и почему, и кем – о, все на свете, если только…
По лестнице застучали шаги, и громкий голос позвал:
– Папа! Папа!
– Если что? – спросил Роберт Ситон с такой заинтересованностью, какой Найджел никогда еще не замечал у него.
– Если только это был не ваш макинтош – тот, который…
Найджел не успел договорить фразу до конца, когда дверь с шумом распахнулась, как от мощного порыва ураганного ветра, и Ванесса, розовощекая, с развевающимися волосами, запыхавшаяся, но безумно гордая, возвестила:
– Папа!.. Я нашла… Мару!
Через несколько минут Блаунт умчался на своей машине в Хинтон-Лейси. Вот что рассказала Ванесса. Рано утром она поехала в деревню на велосипеде за курами, которых заказывали у Пола Уиллингхэма. Пока птиц ощипывали, она ждала в гостиной. Она сидела там в большом кресле и считала деньги, и вдруг увидела, что не хватает шестипенсовика. Девочка подумала, что он мог завалиться в щель между сиденьем и боковиной кресла, сунула туда пальцы и вытащила… не шестипенсовик, а женский носовой платок. Она узнала платок Мары. В этот момент в комнату вошел Пол Уиллингхэм; он довольно бесцеремонно отобрал у нее платок и объяснил, что Мара, наверное, оставила его, когда в последний раз была у него в гостях. Ванесса спросила, когда это было, и Пол ответил, что недели две назад. Но Ванесса знала, что этот платочек был куплен дня за два до исчезновения Мары, потому что Мара тогда показывала его Ванессе.
Снедаемая любопытством и детективным азартом, Ванесса тут же решила действовать. Она взяла кур, заплатила за них, сложила в велосипедную корзинку и уехала. Но доехала она только до деревенской гостиницы, где оставила велосипед, а сама, призвав на помощь весь свой скаутский опыт, вернулась на ферму Уиллингхэма и стала осторожно вести разведку. Сначала она предположила, что Пол Уиллингхэм прикончил Мару, а тело спрятал где-то в доме или других помещениях. Укрывшись в тени одной из надворных построек, девочка стала искать участки свежевскопанной земли, но вдруг заметила, что занавески в комнате для гостей задернуты. Ей это показалось странным, потому что обычно Пол в дневное время открывает шторы во всех комнатах; Ванесса принялась наблюдать за этим окном. Через полчаса ее усилия были вознаграждены. Занавески осторожно раздвинулись, и за ними мелькнуло лицо Мары Торренс.
– Я поняла, что Пол просто прячет Мару и даже не думает ее убивать, закончила свой рассказ Ванесса, не скрывая разочарования. – Или, возможно, он держит ее в плену для каких-то своих преступных и таинственных целей.
– Прекрасная работа, малышка, – улыбнулся Блаунт. – Попрошу до моего приезда всех оставаться в доме.
Роберт Ситон утомленно провел рукой по лицу, как только Блаунт вышел из комнаты. Найджел услышал, как он тихо проговорил, ни к кому не обращаясь:
– Этому пора положить конец.
Джанет поднялась на ноги.
– Где куры, Ванесса?
– Все еще в велосипедной корзинке. Отдать их повару?
– Да. И пожалуйста, Ванесса, пойми: если ты шпионишь за другими людьми, гордиться тут нечем.
Ванесса застыла от неожиданности, затем кровь отхлынула от ее лица, девочка стала белее мела и какое-то время стояла, не в силах отвести от мачехи полные слез глаза. Потом слезы брызнули фонтаном, и Ванесса бросилась вон из комнаты, громко хлопнув дверью.
– Джанет, ты не должна была этого говорить. Это жестоко.
Голос Роберта звучал абсолютно бесцветно. Он взглянул на жену, и в его взгляде не было ни капельки любви, не было даже гнева, который порождается оскорбленным чувством любви, – Найджел подумал, что Роберт посмотрел на Джанет так, словно перед ним был совершенно незнакомый ему человек…
Услышав, как подъехал автомобиль Блаунта, Найджел пошел через двор к амбарчику. Мару с отцом и Блаунта он нашел сразу – они были в студии.
– Какая же ты дура, Мара, – услышал он, входя, голос Реннела. Суперинтендант же сказал тебе, что это только вопрос времени и Лайонела обязательно поймают. Ну почему бы тебе не сказать нам, где он?
– Потому что я этого не знаю, – с раздражением выдавила из себя девушка. – А, Найджел, привет. Прошу вас, скажите этим двоим, чтобы они оставили меня в покое и перестали приставать с вопросами, на которые я не знаю ответа. Никак не могу втолковать суперинтенданту, что мне абсолютно наплевать, если меня запрячут за решетку за то, что я препятствую полицейским в исполнении служебного долга… или как это называется на их птичьем языке.
– Тебе, может быть, и наплевать! – закричал ее отец. – А ты подумала…
– …что некому будет тебе готовить? Да, трудно тебе придется.
– Меня от тебя тошнит! Можешь ты хоть раз в жизни подумать не только о себе и этом головорезе, с которым ты связалась?
Улыбнувшись собственным мыслям, Мара промолчала.
– Роберт закончил поэму, моя дорогая, – сказал Найджел.
Лицо девушки просветлело, почти преобразилось.
– Вы читали ее? – с живостью спросила девушка. – Впрочем, я уверена, она восхитительная. Так оно и должно было быть. Боже, как я рада! – Она вздохнула и вытянулась на стуле. – Да, это стоило того! Как же я счастлива! Мне все равно, что теперь будет. Я заплатила свой долг, правда, Найджел?
– О да! – завопил ее отец, и его одутловатое лицо исказилось от злости. – Главное, чтобы Роберт мог сочинять свои сопливые стишки, а остальное не имеет значения. Даже убийство. Ну знаешь, моя девочка, ему больше не придется…