– Я думал, что этот «розовый галстук», который держится в отдалении от остальных, один из людей Баскома?
– Баском вышел из дела со вчерашнего дня, попробуйте поговорить с этим «галстуком». Я пробовал, он заявил, что имеет легальное право держать свой рот закрытым. Вот стиль его разговора, весьма светский, не так ли? Наконец я отправил его прочь и теперь ищу, кому он сдает рапорты.
– Вы же сказали – Элкасу.
– Это моя мысль. Кто же еще? Ты знаешь?
Я покачал головой.
– Не имею понятия…
– Я понимаю, что Вульф рассчитывал раскрыть Чапина и хорошо на этом заработать, поэтому нельзя ждать, что он подкинет мне какие-то карты. Но я буду откровенен с вами. За прошедшие шесть недель я настолько невзлюбил этого калеку, что был бы рад вырвать у него кишки. Мне хотелось бы знать две вещи. Первое, как далеко продвинулся Вульф? Ну, конечно, я знаю, что он гений, О'кэй! Но достаточно ли у него данных, чтобы обуздать этого калеку?
Я сказал:
– У него их достаточно, чтобы остановить всякого, кто когда-либо начинал.
– Но когда? Я потеряю сон, если он не подрежет Пратта на четыре гранда. Можешь ли ты сказать когда? И могу ли я помочь?
Я покачал головой.
– Дважды нет! Но он сделает это!
– Хорошо. Второе: когда Дора Чапин была здесь, не говорила ли она Вульфу, что видела в кармане у мужа нитроглицериновые таблетки в любое время между 11 и 19 сентября?
Я усмехнулся.
– Ее об этом не спрашивали, а она сама ничего не говорила. Она пришла только для того, чтобы ей перерезали горло.
– Ух-хух.
Кремер поднялся со своего кресла.
– И Вульф начал ее обрабатывать с тыла. Он на это способен. Он крупный специалист по использованию окольных путей. Ну, ладно, передай Вульфу привет и скажи ему, что пока я связан с этим делом, он может получить и деньги, и аплодисменты – и чем скорей, тем лучше. Я переключу мозг на что-нибудь другое.
И он пошел. Так как он был инспектором, я вышел в прихожую, помог ему надеть пальто и открыл дверь.
Я вернулся в кабинет. Было около шести часов. Вульф развлекался наверху с растениями, он спустится вниз только через семь минут. У меня не было желания сидеть и смотреть, как он пьет пиво, а ничего более толкового я от него не ждал. И я решил выйти из дома, поискать какой-нибудь камень и, перевернув его, посмотреть, что лежит под ним. Я достал из ящика свой кольт, положил его в карман, вышел в прихожую, взял пальто и шляпу и встряхнул их.
Я подошел к фасаду дома 203 по Перри-стрит с противоположной стороны, на которой я, не доезжая полквартала, оставил свой «родстер». Здание было монументальным в позднеиспанском стиле с черными затейливыми фонарями по обе стороны переднего входа, без всяких пожарных лестниц. Рядом высились старые кирпичные здания. Вдоль тротуаров вытянулись машины, среди них два такси. Мою сторону улицы заполонили непрезентабельные лавочки. Я двинулся вперед по тротуару и зашел в кулинарию. В ней было два или три посетителя. Фред Даркин примостился в конце стойки с сандвичем в руке и бутылкой пива. Я молча повернулся и неторопливо двинулся назад к своей машине.
Через пару минут появился Фред и сел рядом со мной на сиденье. Он дожевывал свой сыр, очевидно, не отличавшийся особой свежестью. Проглотив его, он спросил, в чем дело. Я ответил, что приехал почесать язык и спросил:
– А где остальные члены клуба?
Он подмигнул.
– Поблизости. Городской детектив скорее всего в прачечной. Мне думается, ему нравится запах мыла и порошков. Ну, а Розочка у следующего угла в кафе, которое носит прозаическое название «Кофейник». В это время он обычно покидает свой пост, чтобы поесть.
– Ты называешь его Розочкой?
– Из-за его галстука, а что?
Я подозрительно посмотрел на него.
– Послушай, по-моему, ты сегодня хлебнул лишнего. Что за праздник?
– Клянусь небом, ничего подобного, Арчи. Я просто рад тебя видеть, вот и стал таким болтливым. Одиночество – отвратительно.
– Неужели ты ни разу не болтал с этим Розочкой?
– Нет, он ужасно замкнут. Вечно где-то прячется и думает.
– О'кэй, отправляйся на свой наблюдательный пост. Если заметишь, что какой-нибудь мальчишка царапает всякие непристойности на моей машине или даже собственное имя, отшлепай его без жалости.
Фред вышел из машины и зашагал назад. Через минуту я тоже вышел и пошел к следующему углу, где, даже если бы вы были слепцом, сильный запах подсказал бы вам, в каком направлении надо искать «Кофейник». Я вошел внутрь. Вдоль стены стояли три маленьких столика, с полдюжины посетителей облепили стойку. Среди них был и Розочка, он занял место за столиком. Перед ним стояла большая миска с супом, и он необычайно быстро орудовал ложкой. Его коричневая кепка была лихо сдвинута на одно ухо. Я подошел к нему и сказал, понизив голос:
– Так вот вы где!
Он поднял голову, а я продолжал:
– Босс желает вас немедленно видеть, а я покараулю здесь, живее!
Он смотрел на меня пару секунд, потом завопил столь пронзительно, что я чуть было не вздрогнул.
– Проклятый лгун!
Вот ведь мерзкий человечишка! Мне бы ничего не стоило размахнуться и вышибить его золотой зуб. Вместо этого я придвинул ногой для себя второй стул, уселся и уперся локтями в стол.
– Повторяю, босс желает вас видеть.
– Да неужели?
Он фыркнул, показывая с полдесятка золотых коронок.
– Тебе соврать наверняка легче, чем сказать правду.
Я усмехнулся.
– Остынь и послушай меня минутку. Я вижу, что ты малый что надо. Хочешь хорошую работу?
– Да, вот почему я и взялся за эту. Если только ты отчалишь от моего стола…
– Хорошо, я уйду. Продолжай хлебать свой суп и не старайся напугать меня своими дурными манерами. А то мне неожиданно придет в голову мысль оторвать тебе правое ухо и прикрепить его вместо левого, а левое, для разнообразия, подвесить на пояс.
Он уронил ложку в суповую миску и обтер рот тыльной стороной ладони.
– Какого черта тебе все-таки надо?
– Ну, я пил чай со своим приятелем инспектором Кремером сегодня днем, и он мне рассказал, какое неизгладимое впечатление на него произвела беседа с тобой, вот я и подумал, что мне хочется с тобой познакомиться. Это одна история. Ну, а вторая может прозвучать таким образом: один человек, имя которого я предпочитаю не называть, заподозрил, что ты продаешь его оптом и в розницу, ну и поручил мне это проверить. А я решил, что самое быстрое и легкое – спросить тебя самого, скольким людям ты служишь.