Около трех часов раздался звонок, и я отправился открывать дверь. Как только я взглянул на двух рослых молодчиков, стоявших на крыльце плечом к плечу, я сразу понял, что это – дики (сыщики) из частного сыскного агентства, и что кто-то заинтересовался моим визитом в дом Хиббарда накануне вечером. Затем я узнал одного из них и, ухмыляясь, широко раскрыл дверь.
– Хэлло! Вы только от поздней обедни?
Стоявший справа, которого я узнал по шраму на щеке, спросил:
– Ниро Вульф у себя?
Я кивнул.
– Вы хотите его видеть? Перешагните порог, джентльмены.
Пока я закрывал дверь на цепочку, они разделись, повесили пальто и шляпы на вешалку, потом одновременно провели ладонями по головам, одернули жакеты и прокашлялись. Они нервничали, как юнцы в своем первом фраке. Я был поражен. Сам я настолько привык к Вульфу и его выходкам, что уже забыл, какое впечатление производят его ядовитые замечания на твердолобые профессиональные головы его коллег. Я попросил их подождать в прихожей, прошел в кабинет и сообщил Вульфу, что сам Баском, глава сыскного агентства Баскома, явился с одним из своих сотрудников и хочет видеть его, Ниро Вульфа.
– Ты не спросил, что им надо?
– Нет.
Вульф кивнул. Я вернулся в прихожую и провел их в кабинет. Баском подошел к столу, пожать руку Вульфу, второй джентльмен опустил свой торс на подставленный мною стул, но чуть было не сел на пол, так как зазевался на Вульфа. Я заподозрил, что он не перегружен ни слухом, ни талантами, коли впервые увидел Ниро Вульфа.
Заговорил Баском:
– Прошло почти два года с тех пор, как мы с вами встречались, мистер Вульф. Помните? Дело о степной лихорадке. Там еще клерк так сильно чихал, что не видел, как жулик ворует изумруды. Если бы не вы, я, наверно, до сих пор бы чесал себе затылок. У вас, разумеется, дела идут превосходно?
– Нет, отвратительно.
Баском скрестил ноги и прокашлялся.
– Вы недавно взялись за новое дело?
– Нет.
– Вы не взялись?
– Нет.
Тут я чуть не подпрыгнул от неожиданно раздавшегося скрипа – голоса второго дика, сидящего между мной и Баскомом.
– Я слышал иное.
– Кто вам позволил раскрывать пасть? – Баском уставился на него с негодованием. – Может, я поручил вам вести разговор?
Он повернулся к Вульфу.
– Пора переходить ближе к делу. Положение таково: я занимаюсь одним делом. Направил на него пять человек. Зарабатываю почти тысячу долларов в неделю. Вот уже четыре недели. Когда я доведу дело до конца, получу сумму, которая поможет мне прожить всю зиму, ни о чем не тревожась. Кое-что стало проясняться. По сути, мне теперь требуется немного оберточной бумаги и веревка.
– Это прекрасно!
– И поэтому я пришел к вам с просьбой отступиться…
Брови Вульфа поползли кверху.
– Попросить меня что сделать?
– Отступиться.
Баском сдвинулся на край стула и заговорил, став серьезным.
– Мистер Вульф, я говорю о деле Чапина. Я им занимаюсь уже четыре недели. Мне платят Бретт, Кэбот и доктор Бартон. Это не секрет, а если бы было секретом, то после понедельника всем все станет ясно. Бретт позвонил мне вчера вечером и сказал, что если я хочу заработать свои большие деньги на Поле Чапине, то надо сделать ход конем, потому что в игру собирается вступить Ниро Вульф. Вот каким образом я узнал о разосланных вами телеграммах.
Баском для большей убедительности положил кулак на стол и стал говорить еще более серьезно:
– Мистер Вульф, как вам известно, у адвокатов считается неэтичным переманивать клиентов друг у друга. За такие шутки дисквалифицируют; впрочем, ни один честный адвокат не пойдет на такое. Разве наша с вами профессия не менее достойна, чем профессия адвоката?
Баском дожидался ответа, его глаза были прикованы к телефону Вульфа. Очевидно, он считал, что медленное углубление складок на лице у Вульфа такое же естественное явление, как изменение конфигурации морского дна.
Вульф наконец заговорил:
– Вы имеете в виду, что я должен держаться в стороне от того, что вы называете «делом Чапина»? К сожалению, я должен отказать вам в вашей просьбе.
– Так вы не отступитесь?
– Нет, конечно.
– И вы считаете совершенно естественным отбивать клиента у другого детектива?
– Я не стану ни обсуждать свое поведение, ни оправдываться. Я просто заявлю, что отказываюсь исполнить вашу просьбу.
– Да, я так и думал.
Баском убрал кулак со стола и несколько расслабился.
– Мой брат уверял меня, что вы считаете себя джентльменом и попадетесь на эту приманку. Я ответил, что вы можете быть сколько угодно джентльменом, но простачком вас никак не назовешь.
– Боюсь, что ни тем, ни другим.
– Ну и прекрасно. Теперь, когда мы покончили с этим вопросом, может быть, поговорим о деле? Если вы займетесь делом Чапина, то нас это выведет из дела.
– Возможно, но не обязательно.
– Да нет, я всегда знаю, когда я проиграл, и умею с этим мириться. Да я и не могу дольше тянуть эту волынку. Я сказал, будто вот-вот должен закончить расследование. Так слушайте, на это нет никакой надежды. Я фактически сдался. Этот Чапин – самая темная и хитрая личность, с которой мне когда-либо приходилось сталкиваться. Трое моих ребят следили за ним день и ночь, чтобы поймать на следующем преступлении, и вот пропал Хиббард, а мы даже не можем выяснить, что с ним случилось. Более того, моя троица не имеет понятия, где был Чапин во вторник вечером…
Вульф прервал его:
– Все это пустые разговоры, а у вас, как я понял, ко мне деловое предложение.
– Совершенно верно. Я намерен предложить вам сделку. За эти четыре недели мы собрали кучу данных, на что ухлопали массу денег. Вы сэкономите время, средства и энергию. Вы можете получить все наши материалы.
Баском с минуту поколебался и заключил:
– За тысячу долларов.
Вульф едва заметно покачал головой.
– За то, что вы мне предлагаете, я заплачу сто долларов. Прошу вас, помолчите, я не из тех, кто торгуется. И не посчитайте меня плохо воспитанным, если я вам напомню, что я очень занят. Благодарю за визит.
Вульф указал на книги, лежащие перед ним на столе, в одной из которых лежала закладка.
– Поль Чапин написал пять романов, вчера мне удалось раздобыть четыре, написанных первыми. Сейчас я их читаю. Я согласен, что это дело сложное и трудное. Возможно, хотя и маловероятно, что я сумею его разрешить к полуночи.
Я сдержал улыбку. Вульф любил бравировать, это укрепляло его репутацию.