Дверь в кабинет не была опечатана, что яснее слов говорило о том, что у милиции не возникло и тени сомнения в том, что Барсков покончил с собой. Женщины вошли. У Анны слегка закружилась голова, когда она увидела толстую меловую черту на полу, обозначающую контуры тела самоубийцы. Она невольно отвела глаза и вздрогнула, встретившись с пристальным взглядом… Барскова.

Глаза смотрели на нее строго, с некоторой неприязнью, как будто Барсков был недоволен тем, что Анна явилась сюда. Чтобы прогнать наваждение, она зажмурилась, потом снова открыла глаза и еще раз взглянула в глаза изображенного на холсте человека. Теперь, когда первый шок прошел, портрет, стоящий на полу и прислоненный к стене, выглядел обычно, хотя достоверность изображения по-прежнему была невероятной.

– Это тот портрет, что ты заказала через Глеба? – спросила Анна, удивляясь, что ее голос звучит относительно спокойно.

– Да. Правда, ужасно? На портрете Александр как живой. А на самом деле его больше нет…

Анна кивнула, соглашаясь, подошла к меловому силуэту и присела на корточки, внимательно вглядываясь в темные пятна на полу, в том месте, где была очерчена голова Барскова.

– Что ты там разглядываешь? – окликнула ее Сандра, заглядывая через плечо.

– Слишком мало крови, – как бы про себя сказала Аня.

– Ты совсем спятила! – возмутилась Сандра. – Крови ей мало! Это тебе не кино, там нальют целое озеро и не поморщатся, а здесь настоящий, живой человек застрелился.

– Заткнись, а? – прервала Анна поток громких воплей. – Я как раз сомневаюсь, что живой человек застрелился именно здесь. Хотя все факты говорят именно об этом.

Сандра примолкла. Глянув на Аню исподлобья, она сказала недовольным тоном:

– Я начинаю сомневаться, что правильно поступила, наняв тебя. У тебя слишком буйная фантазия. Ладно, пойдем отсюда. Я обещала тебе кое-что показать. Теперь самое время.

Они расположились в гостиной. Сандра позвонила и велела вошедшей женщине принести кофе. Когда они снова остались одни, Сандра запустила пальцы в вырез своего вечернего платья и извлекла оттуда смятый листок бумаги.

– Вот, полюбуйся, – сказала она, протягивая бумажку Ане. – Надеюсь, это развеет все твои сомнения.

Анна не стала задавать лишних вопросов, она просто взяла листок, развернула его и принялась медленно читать, с трудом разбирая малопонятный, какой-то корявый почерк. По мере того, как до нее доходил смысл прочитанного, ее брови ползли вверх, на лице появилось выражение полного недоумения.

«Александр Федорович, – прочла она, – вы отказались говорить со мной, и я решила сообщить вам о своем решении в письме. Я не виню вас за то, что вы воспользовались моей неопытностью и в результате я оказалась на сносях. Но вы заставили меня сделать аборт, и врач сказала, что у меня теперь никогда не будет детей. Я собираюсь рассказать Сандре о том, как вы поступили со мной. Уверена, когда она узнает всю правду, вы потеряете ее навсегда, так же как я навсегда потеряла возможность стать матерью».

Подписи не было.

Анна взглянула на Сандру, сидевшую с каменным лицом, и спросила:

– Где ты это взяла?

– Не я. Милиция. Они нашли записку в кармане пиджака Александра, когда осматривали тело, а потом отдали мне. Теперь ты убедилась, что у Барскова была причина покончить с собой? Он обрюхатил какую-то бабу, и та грозилась прийти ко мне, чтобы восстановить справедливость. По крайней мере, милиция, ознакомившись с этим шедевром эпистолярного жанра, сочла его достаточным поводом для самоубийства.

Анна осторожно положила записку на край стола и откинулась на спинку кресла. Вместо того чтобы окончательно поверить в самоубийство Барскова, она почувствовала еще большую неуверенность. Очень уж сомнительно, чтобы такой человек, как Александр Федорович, запаниковал из-за глупых угроз истеричной женщины. Сейчас не девятнадцатый век, и даже не доперестроечные времена, когда за подобные шалости могли выпереть из партии или еще чего похуже. Что же касается страха потерять Сандру, то это и вовсе полная ерунда. Насколько поняла Анна, в последнее время Сандра была для Барскова чем-то вроде антикварной мебели – и выбросить жалко, и пыль стирать лень. Нет. Что-то здесь не вяжется.

Ее мысли прервала появившаяся горничная, которая принесла кофе. Осторожно ступая, она приблизилась и нагнулась над низким столиком, собираясь поставить поднос, уставленный чашечками и тарелочками с печеньем. Вдруг ее взгляд случайно упал за листок, лежащий на краю стола. Женщина вскрикнула, пошатнулась, поднос выскользнул у нее из рук, и она шлепнулась на пол без сознания.

Сандра, на которую вдобавок ко всему пролилось содержимое горячего кофейника, с визгом вскочила на ноги, ругаясь, как последний сапожник. Анна тоже вскочила и бросилась к лежащей на полу горничной.

– Черт, что происходит? Эта дура обварила меня кипятком! – визжала Сандра, пытаясь с помощью салфетки стряхнуть с голых коленок горячую коричневую жижу. – А ну, живо поднимайся! Немедленно убери этот свинарник! – бушевала она, нимало не заботясь тем фактом, что лежащая в глубоком обмороке горничная при всем желании не могла ей ответить.

На вопли Сандры сбежались все, кто оказался поблизости: Фрэнк, еще одна горничная, Герман и даже мужик в спецовке, забредший в дом по какой-то надобности. Все они таращили глаза на распростертое тело. Аня прекрасно понимала, что причиной обморока девушки стала записка, и не хотела, чтобы в момент, когда та очнется, вокруг были лишние глаза и уши. Поэтому она встала и произнесла тоном, не терпящим возражений:

– Все нормально. Сандра обожглась, а у горничной легкий обморок. Принесите нашатырь, если он есть, и оставьте нас.

Как ни странно, ее послушались все, даже Герман. Один за другим все покинули комнату. Потом Фрэнк вернулся и передал Анне пузырек с нашатырным спиртом. К этому моменту она успела спрятать злополучную записку в карман, но не могла поручиться за то, что кто-нибудь не успел заметить ее на столе.

Сандра перестала вопить. О ее возмущении говорила только недовольная гримаска на холеном лице.

Аня поднесла вонючую бутылочку к носу горничной, та отдернула голову и открыла глаза, глядя вокруг с недоумением.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Анна.

– Голова болит, – пробормотала девушка, ощупывая рукой затылок. Потом ее лицо внезапно посерело, и она спросила, затравленно глядя на Сандру: – Где она?

– Вы имеете в виду записку? – уточнила Аня.

Девушка едва заметно кивнула и разрыдалась.

Глава 21

Постепенно рыдания перешли в тихие всхлипывания.

– Возьмите это, – Анна подала горничной чистую салфетку. Та послушно принялась промокать мокрые щеки, старательно отводя глаза в сторону.

На вид девушке было не больше двадцати, ну, может быть, двадцать два. Она не была красавицей, хотя некоторым нравятся такие вот сочные пышечки с тугими румяными щеками. Правда, Анна сомневалась, что Барсков мог польститься на эту простушку, имея в своем распоряжении такую красавицу, как Сандра.