Не отвечая, призрак требовательно протянул к ней руку.
– Хорошо, – согласилась она неожиданно. Качнувшись вперед и вправо, она вдруг одним прыжком подскочила к Глаше, схватила ее за руку и сильно дернула на себя. От толчка Глаша очнулась, не понимая, что происходит.
– Дедушка? – воскликнула она, увидев силуэт призрака. – Как я рада тебя…
Карина не дала ей договорить, грубо ударив по лицу.
– Ну что, старик, – воскликнула она, – начнем торговлю по новой?
Карина рассмеялась, хотя из уголка ее рта сочилась темная густая кровь и все внутри полыхало огнем.
– Любишь внучку? – Она ткнула в Глашин висок пистолетом. – Можешь не отвечать. Если с того света спасать ее кинулся, значит, она тебе не безразлична. Слушай меня, дед, внимательно. Мне все равно терять нечего. Не ты, так этот псих меня прикончит. Но твою Глашу я успею забрать с собой. Понял, старый? Или повторить?
– Чего ты хочешь?
– Оживи мою мать. И меня оставь в покое. Разойдемся по-хорошему.
– Я не…
– Только вот этого – не надо! Ты прав: я не бог. Но зато ты – уж точно его заместитель. Вот и действуй, не трать напрасно время. Мне так хреново по твоей милости, что я могу долго не выдержать. А если пойму, что отдаю концы, – выстрелю. Оживляй мать и забирай свое хозяйство хоть в ад, хоть в рай, как заблагорассудится.
– Нет.
– Как это нет?!
– Я не выполню твою просьбу.
– Не можешь, что ли?
– Не хочу.
– Вот и вся любовь, – протянула Карина разочарованно. – Ну тогда, дед, извини. Что, Глаш, составишь мне компанию?
Она резко нажала на спусковой крючок.
Отчаянный крик Райского заглушил сухой щелчок, который раздался вместо выстрела.
– Черт!
Карина выстрелила снова. Потом еще раз. И еще…
– Ты не убьешь ее, – злорадно сообщил призрак.
– Ошибаешься! – заверещала Карина. Она принялась душить Глашу, но пальцы вдруг сильно обожгло. С воплем Карина отдернула их от ее горла. Вытаращив глаза, она смотрела на вытянутые вперед собственные руки. Обнажая мясо, с пальцев, точно перчатка, сползала кожа, сочась кровью и мутноватой, белой жидкостью. Карина в ужасе завизжала.
Тяжело дыша и держась за горло, Глаша поспешно отползла от нее подальше. Райский подхватил ее и, закрывая собой, отнес под развесистое дерево, где было не так мокро.
– Мои руки! Господи! Что вы со мной сделали? – рыдала Карина. Кожа уже облезла по локоть, точно облитая кислотой.
– Тебя погубил не я, а священный крест, – изрек призрак. – Глаша находилась под его защитой. Ты, Павел, все сделал правильно, – обернулся он к Райскому с одобрительной улыбкой.
– На самом деле спасли ее вы.
– Нет. Не я. Вернее, не только я.
До Глаши лишь сейчас дошло то, о чем они говорят. Она сунула руку за пазуху и вытащила бриллиантовый крестик на цепочке. Камни ярко светились. От крестика шло тепло, которое согревало ладонь.
Воя и дергаясь, Карина продолжала кататься по земле, но старик не обращал на нее внимания. Он взмахнул рукой, в которой неожиданно оказался знакомый пергамент, свернутый в рулон и перевязанный потрепанной ленточкой.
– Прощайте, – грустно сказал призрак. – Больше мы не увидимся.
– Нет! Ты обещал, что никогда не оставишь меня. Даже после смерти! – запротестовала Глафира. – Не уходи! – взмолилась она со страхом.
– Девочка моя, это не в моей власти. Чтобы помочь тебе, я нарушил запрет. Цена за такой проступок велика – больше мы не должны видеться. Но обещаю, что я, даже невидимый, буду молиться за тебя, родная.
– Но, дедушка, я не выдержу! Я не смогу стерпеть одиночества!
– Ты не одна, моя девочка. Одиночества не страшись. Прощай и будь счастлива. Время, отпущенное мне, истекло…
Призрак стал таять. Глаша еще что-то кричала и билась в сильных руках Павла, но все было бесполезно. Призрак исчез. Все погрузилось во тьму. Лишь где-то в глубине этой непроглядной тьмы глухо и жалобно скулила Карина.
Глаша упаковала последнюю коробку и с сожалением огляделась. Опустевший торговый зал казался неправдоподобно огромным.
– Ты не жалеешь? – спросила стоявшая рядом Валя.
– Не знаю. Нет. Я поняла, что это просто не мое.
– Ну, конечно. Теперь выйдешь замуж за своего миллионера и будешь жить долго и счастливо. Кстати, он уже сделал тебе предложение?
– Мы даже не говорили об этом, – усмехнулась Глаша. – Еще ничего не решено.
– Уж не собираешься ли ты послать его куда подальше? – забеспокоилась проницательная Валька.
– Не переживай. Послать можно только того, кто набивается. А он не набивается.
– Но он же заедет сегодня за тобой?
– Да. Только это ничего не значит. Мне нужно подумать обо всем, что произошло. Многое изменилось…
В отдел заглянула хорошо одетая дама и с недоумением оглядела голые стены.
– А куда все подевались? Здесь же одежда была.
– Съехали они, – ответила Валя.
– Какая жалость! Такая замечательная одежда была. Все, что купила у них, ношу, не снимая.
Валя многозначительно взглянула на Глашу, но та смотрела в другую сторону.
– Ладно, пошли чайку глотнем на дорожку, – предложила Валя, когда женщина, качая головой, удалилась.
Дина понуро сидела за столом, подперев кулаком щеку, и тоскливо разглядывала остывающий чай. Валя, хмыкнув неодобрительно, выудила из-под прилавка небольшую бутылку с завинчивающейся красной крышкой, наполненную жидкостью цвета жженого сахара.
– Бальзам собственного изготовления, – провозгласила она торжественно. – Чисто в лечебных целях.
– Опять ты со своей самогонкой, – поморщилась Дина.
– Обижаешь. Мой самогон у знающих людей – на вес золота. В данный момент ничего лучше не придумаешь. Вмиг всю хандру сгонит.
После «бальзама» и впрямь полегчало.
– Глаш, а что Карина? Совсем плохо? – спросила Дина.
– Свихнулась окончательно. Руки ей, конечно, подлечили, но рассудок уже не вернешь. Она все время кается в том, что убила свою мать, хотя в действительности это был несчастный случай.
– Бог ей судья, – вздохнула Валя. – Ты действительно решила пожить какое-то время в доме своего деда?
– Да. Думаю, это поможет мне разобраться в себе и узнать его получше.
– Смотри, не ударься там в мистику.
– Никогда. У меня теперь стойкий иммунитет к этому делу.