Лен пристально смотрел на Дол. Затем резко спросил:

— Почему ты обрушилась на меня со всем этим именно сейчас?

— Чтобы показать тебе, что знаю, какой ты законченный врун!

— А кто еще об этом знает?

— О твоей любовной горячке?

— Да.

— Полагаю, никто.

— А Сильвия?

— Не думаю. Сильвия легкомысленна, но скромна и о себе невысокого мнения.

— А Фольц?

— Сомневаюсь.

— Ты не говорила об этом… с ней?

— Конечно нет.

— Лучше не надо. Забудь. И не мучай себя состраданием. Мне оно и даром не нужно. Да и времени у тебя в обрез: ты расследуешь убийство. — Он повернулся и размашисто зашагал по тропинке. Отойдя ярдов на десять, резко обернулся и крикнул ей: — А своим шутовством больше не буду тебе докучать! — И ушел.

Дол сидела и смотрела, как он уходит. Пиджак у него сзади был совсем мятый. Он свернул направо, на боковую дорожку, над аккуратно подстриженными кустами виднелись только его голова и широкие плечи, пока он не вышел через арку в конце дорожки.

Неделями Дол думала, как занятно будет однажды сказать Лену Чишолму, что видит его насквозь, и вот как оно вышло! Ничего веселого. Что же она этим доказала? Кто она в действительности? Детектив? Вздор.

Самая обыкновенная заурядная сплетница.

Дул легкий ветерок, и воздух вокруг нее благоухал розами. Дол посмотрела на «Газетт», валявшуюся на скамейке, хотела поднять, но передумала. Взглянула на растерзанную розу, сорванную и выброшенную Леном, и при виде измятых лепестков, валявшихся на дорожке, в ее мозгу возникла какая-то смутная связь с другим тривиальным фактом, который вот уже два часа ускользает от ее сознания. Там, в компостной куче…

Обрадовавшись зацепке, она тем не менее постаралась охладить свой пыл. Так вот оно что! Вряд ли овчинка стоит выделки! Скорей всего, этот факт ничего не значит. Хотя стоит пойти взглянуть еще разок. Дол встала и отряхнула юбку. И сразу почувствовала, как напряжены у нее нервы. Вздрогнула, услышав гонг, которым Белден оповещал о том, что ленч готов.

Глава 10

Ленч явно не удался, как в плане общения собравшихся, так и с точки зрения чисто физиологической.

Блюда возвращали почти не тронутыми, а если что и пробовали, то главным образом из вежливости, да и то гораздо меньше, чем это требовали правила приличия. Еда как таковая во все времена больше, чем что-либо другое, предполагает согласие за столом и пристальное к себе внимание, и не только из-за того, что так принято в цивилизованном обществе, но в основном ради процесса пищеварения. Когда за столом царят враждебность, недопонимание или другие неприятные эмоции, принятие пищи превращается в мучительный и даже вредный для здоровья процесс.

Собрались все, включая миссис Сторс и Мартина, который, по-видимому, не воспользовался данным ему правом отправиться к себе в имение. Хозяйка сказала, что мистер Шервуд и полковник Брисенден отказались от ее приглашения и поехали в Оуговок, но должны скоро вернуться.

Над собравшимися витал дух смерти, хотя покойника давно уже не было под крышей этого дома. Тело Пи Эл Сторса отвезли в Бриджпорт для вскрытия.

Ленч завершился, и Дол в одиночестве вышла на свежий воздух. Угрюмо, не рассчитывая на успех, она тем не менее пыталась выудить из своей памяти тот досадный факт, который все еще ускользал из ее сознания. Тщетно! Она снова направилась к собачьим будкам, свернула и через проход в живой изгороди вышла в огород. По центральной дорожке дошла до конца, где были компостные кучи. Огляделась. Судя по всему, огород пока никого особенно не интересовал. Поблизости не было ни души.

Дол стояла и смотрела на компостную кучу, самую последнюю. Похоже, с тех пор, как она была здесь, три часа назад, в ней никто не копался. Все те же початки, гнилые помидоры, капустные листья и коренья, сельдерей и хвостики от морковки. И еще маленькая кучка розовой и неспелой мякоти арбуза…

Ей не хотелось лезть в малопривлекательную массу, ворошить ее. Подняв юбку, Дол влезла на край низенькой ограды из кирпичей и наклонилась, вглядываясь.

Она обошла кучу по периметру, рассматривая все до последнего дюйма, затем спрыгнула на землю с другой стороны ограды. Она стояла нахмурившись и размышляла: «Конечно, я дура. Наверное, они ворошили кучу вилами и закопали корку. Но факт есть факт, мякоти тут на четверть арбуза, и она незрелая. И ни кусочка корки. Если кто-то пробовал арбуз и выбросил… Черт, но что же мне делать?»

Дол вернулась по центральной дорожке, в середине свернула налево и остановилась, чтобы взглянуть на грядку с арбузами. Она походила на ковер из роскошных зеленых листьев, площадью футов в шестьдесят, среди которых то там, то сям ярко зеленели круглые бока арбузов. Конечно, не следовало принимать в расчет раздавленные петли и помятые листья, потому что такие следы погрома виднелись повсюду: люди утром, пришла она к выводу, бродили здесь, шарили в листве… словом, искали то же самое, что и она… хотя вряд ли нашли — ведь сама Дол пришла к мысли, где искать, путем логических умозаключений, а не вследствие случайного озарения… Она снова огляделась по сторонам, ничего не заметила, сошла с дорожки на грядку, раздвинула листья, чтобы открыть арбуз, подсунула под него пальцы и перевернула, чтобы взглянуть на обратную сторону.

Покачала головой и перешла к другому арбузу, потом к третьему. Она понимала, что нужно быть очень внимательной. Наклонялась и раздвигала листву, стараясь не пропустить ни одного арбуза. Минут через десять Дол почувствовала, что ведет себя глупо. Но упрямство пересилило, и она упорно продолжала поиски. Только раз выпрямилась, потому что затекла спина, и пробормотала про себя: «Не оставить ни одного неперевернутого арбуза!» Затем нагнулась и снова принялась за дело…

Она дошла до правого края бахчи, возле клубничной посадки. Не до конца перевернув большой арбуз и осматривая его белесое брюшко, вскрикнула, не веря своим глазам. Ощущение было такое, словно открываешь устрицы, лениво фантазируя, что ищешь жемчуг, а он на самом деле перед глазами. Дол села прямо на грядку, помяв листья, вне себя. Заметила, что дрожит, но ничего не могла с собой поделать. И вдруг ее сковала ужасная мысль: а что, если они уже были здесь и нашли… Но нет, они бы забрали арбуз. Она встала на ноги и огляделась. Вокруг никого не было. Ей был нужен какой-нибудь инструмент, хотя бы пилка для ногтей, а свою сумочку она оставила на дорожке. Тогда Дол вынула заколку из волос, вплотную подошла к арбузу, наклонилась, осторожно перевернула его набок и стала рассматривать неправильный четырехугольный надрез. Величиной он был с ладонь и вырезан ножом.

Она надавила на корку, та глубоко ушла внутрь. Тогда она воткнула в надрез по диагонали заколку и с легким хлопком вытащила ее из отверстия в арбузе. У нее тряслась рука, когда она засунула ее внутрь арбуза, — а вдруг там пусто? Может, кто-то просто пробовал, каков арбуз? Ответ был у нее в руке, когда Дол ее вытащила: пара тяжелых кожаных перчаток светло-коричневого цвета.