Ничего подозрительного не слышала.
Сильвия, совсем непричесанная, но с упрямо вздернутым подбородком, вид которого доставлял Дол удовольствие и чувство облегчения, ничего не слышала, уснула, как только голова коснулась подушки, а проснулась от стука Дол в дверь. На вопросы о мотиве для убийства Циммермана и Сторса, который мог быть у де Руде, сказала, что в такие глупости не верит и знать ничего не знает.
Дожидаясь Рэнта, Шервуд подошел к окну и сладко потянулся. Тьма за окном уступала место мутному молочному свету, с легким голубоватым оттенком.
Брисенден переменил положение на стуле, скорчив при этом гнусную гримасу Дол, вероятно, тридцатую по счету из целой серии за эту ночь. Кремер бросил изжеванную донельзя сигару в пепельницу и достал новую.
Джордж Лео Рэнт вошел и побрел к столу, затем сел, скрестив ноги, стараясь казаться вежливым и законопослушным. Шервуд, сгорбившись, подошел к нему от окна, зевая и засунув руки глубоко в карманы брюк.
— Ну, мистер Рэнт, я полагаю, вы знаете, почему мы здесь собрались.
Рэнт кивнул:
— Миссис Сторс сказала мне. Я соболезную. Насилие присутствует во всех процессах природы, но насилие, выражающееся в убийстве, свидетельствует об отсутствии духовного начала у человека. Я отвергаю это второе проявление бездуховности, хотя для меня, как личности, в нем есть определенная выгода. У вас была причина подозревать меня в смерти мистера Сторса, но, конечно, нет и не может быть причины обвинять меня в смерти мистера Циммермана. С ним я почти незнаком.
— Да-а, спасибо, что напомнили мне. Конечно, из всех вероятностей, что мы рассматриваем… если вы убили Сторса, а Циммерман знал об этом, вы вполне могли устранить его, чтобы защитить себя. Такие случаи хорошо известны.
Рэнт робко улыбнулся:
— Тем не менее это осложняет вам жизнь в любом случае, даже если вы снимете с меня подозрение. Но может и упростить, если только подойти к этому с другой стороны. Очень даже может.
Брисенден проревел:
— Это еще что за чушь? Что вам известно?
— Ничего. Я не знаю ничего. Впрочем, извините меня, одна вещь мне ясна. Скажите только: правда, что Циммермана нашли лежащим на кровати, задушенным электрическим шнуром?
Шервуд пробормотал «да».
— И этот шнур ему накинули на шею и завязали, несмотря на сопротивление? И задушили до смерти? Или его сначала оглушили ударом или наркотиком?
— Я не знаю. Думаю, он сопротивлялся. Постельное белье сбилось.
— Если он боролся за жизнь, то я знаю одну вещь, которая могла бы вам помочь. Если для вас важно время. Его убили до 11.25. В это время я пришел в свою комнату, по соседству с его. Между комнатами шкафы, но у меня острый слух. И я не спал. Лежал в постели и отдыхал. Если бы на постели боролись двое мужчин, я бы непременно услышал. Я ясно слышал другие звуки. Например, совсем поздно — стук в дверь рядом с моей, сопровождавшийся разговором двух мужчин. Они говорили шепотом. Потом шаги и хлопанье двери. Как вы уже, наверное, поняли, это были мисс Боннер и патрульный. Они так взволнованно говорили, что я вышел в холл посмотреть, что случилось. Патрульный не разрешил мне войти в комнату Циммермана. Мисс Боннер пошла вниз за полицейскими со двора. Моя помощь не требовалась… ее не захотели принять. Я пошел к себе и оделся.
Шервуд сел. В его взгляде на Рэнта не было ни удовлетворения, ни благодарности. Наконец он проворчал:
— Это вы мне говорите. Черт меня побери, можно подумать, что тут санаторий для глухих и немых. Человека задушили в доме, полном народа. И никто ничего не видел, не слышал и не подозревал. Вы считаете, раз вы ничего не слышали с 11.25, то, значит, Циммермана убили раньше. Ни черта это не значит, это только доказывает, что если его убили позже 11.25, то убили его вы. Я вас не обвиняю. Скажу вам честно: такое обвинение мне нечем доказать. Но вот что я хочу у вас спросить: вы можете добавить что-нибудь к тому, что вы нам сказали? Что могло бы помочь нам. Все, что угодно, о событиях в доме. Все, что вы знали или подозревали, а может, и сейчас подозреваете?
Рэнт медленно покачал головой:
— Ничего, что могло бы вам помочь.
— О'кей. Тогда все. Оставайтесь в доме.
Когда Рэнт ушел, наступила тишина. Дол снова прикрыла глаза. Шервуд сидел, опустив подбородок на грудь. Кремер жевал сигару, уставившись в стену.
Брисенден встал:
— Я прикажу Тэлботу отвезти де Руде в штаб-квартиру. — Он облизал губы.
Прокурор устало кивнул:
— Валяйте. Но я не санкционирую вам ничего, только допрос подозреваемого. И втолкуйте это вашим людям.
— Куда вам, — презрительно пробормотал полковник и промаршировал вон из комнаты.
Инспектор встал, налил себе полчашки вконец остывшего кофе и залпом выпил, пару раз закашлялся, взял сигару, затем медленно подошел к Шервуду и стал напротив него. Дол чуть приподняла пушистые ресницы, с интересом наблюдая, что он делает, и снова прикрыла глаза.
— Ну, — сказал Кремер, — повторяется все то же самое, что и со Сторсом. Мотив. Вот где надо копать, но я не вижу, чем могу вам помочь. Не думаю, что они что-то выжмут из де Руде, если только из него есть что выжимать. Полагаю, до вас уже дошло, что он не лжец и никакой не убийца. Все могло случиться точно так, как он рассказывает. Он пришел в комнату к Циммерману и, вполне возможно, мог слышать, как тот запирает дверь, конечно, если предположить, что кто-то прятался в комнате у Циммермана, пока де Руде был там. Потом Циммерман заснул, а этот парень выбрался из тайника, сделал свое дело, открыл дверь и пошел к себе в комнату отдыхать, наверняка полагая, что до утра его беспокоить не будут, и, должно быть, ужасно разозлился, что его подняли так рано вопреки его ожиданиям. Если так и было, то это либо Фольц, либо Чишолм, но уж никак не Рэнт. Если это Рэнт, то де Руде либо врет, либо ему померещилось, что слышал, как закрывают замок. А может, Циммерман сам открыл дверь позже, когда выходил в ванную, ведь у него в комнате ее не было, да и забыл закрыть ее потом. Но если убил де Руде, придется копать почему.
— Да-а, — протянул Шервуд с сарказмом. — Спасибо и на этом!
— Не стоит благодарности. Но один маленький опыт можем попробовать сделать. Если ничего не добьемся, то хоть удовлетворим свое любопытство. Рэнт сказал, что если бы в постели Циммермана шла борьба после 11.25, то он бы услышал. Что-то мне не верится… Вряд ли это могли также слышать мисс Боннер или даже Фольц. Что, если мы соберем их всех и проверим?
Шервуд с трудом поднялся на ноги. Дол открыла глаза.
Наступил понедельник. Над Берчхевеном вставало прекрасное и беззаботное сентябрьское утро. Его первые лучи побежали по окнам второго этажа, веселые и озорные, и не было им дела до зловещей и нелепой картины, которую там застали, а будь у них чувство юмора, они вдоволь посмеялись бы над женщиной и тремя взрослыми мужчинами, стоящими молча и напряженно вслушивающимися во что-то, сначала в комнате у Фольца, потом у Дол Боннер. А в это время в комнате у Циммермана, отправившегося в свой скорбный путь на секционный стол морга, здоровенный патрульный катался по кровати, сгибался и разгибался, как актер в детской пьесе, а три его товарища мрачно наблюдали за ним.