Мальчишка-газетчик пробрался среди гудящих машин к тротуару и нашел того человека, который дал ему стопку одинаковых ярких газет. Хорошо одетый блондин с пышными светлыми усами поджидал его на скамейке в сквере.

– Ну как? – спросил блондин у газетчика.

– Порядок. – Мальчишка назвал номер «мерседеса» и описал человека, которому он продал газету.

– Молодец! – Леня протянул газетчику пятисотрублевую купюру и забрал оставшуюся стопку газет. Эти газеты он накануне напечатал в маленькой неприметной типографии, которая принимала заказы на любые полиграфические услуги, но в основном зарабатывала изготовлением фальшивых винно-водочных этикеток.

* * *

Лариса, третьесортная фотомодель и дорогостоящая любовница Артема Зарудного, в третьем часу ночи по обыкновению оказалась в модном ночном клубе «Страза».

Сам Зарудный, как всегда, был занят какими-то своими скучными делами, и Ларисе приходилось развлекаться самостоятельно.

Счастье еще, что в «Стразе» она чувствовала себя как дома и ее знала здесь каждая собака.

В облаках искусственного тумана посреди танцпола она встретила своего старинного знакомого Индюкова, который начал бурно оправдываться: оказывается, его не было на прошлой неделе ни на одной клубной вечеринке не потому, что он выпал из тусовки – просто летал с одним знакомым банкиром на сафари в Кению.

Лариса пожала плечами: какое-то там сафари – это еще не повод отрываться от светской жизни, а впрочем, индюковские оправдания совершенно ее не интересовали.

Тем более что рядом с ними тут же возникла индюковская пассия Бланш, швейцарская журналистка, и ревниво уставилась на Ларису своими разноцветными глазами.

Чифирь выкладывался, как стахановец на субботнике, выдавая что-то то ли африканское, то ли латиноамериканское, во всяком случае жутко темпераментное и заводное. Из облаков искусственного тумана то и дело выныривали знакомые физиономии.

Мелькнула Лялька Блюхер в сногсшибательной маечке от Пако Рабанна, помахала Ларисе и утонула в тумане с красивым негром из консульства Бурунди.

Лариса пошла в туалет. Здесь в специальном синем освещении, которое администрация клуба завела по европейской моде в наивной надежде, что при таком свете наркоманы не смогут уколоться, потому что не попадут иглой в вену, Лариса наткнулась на незнакомую девицу, которая нюхала «пыль».

Лариса извинилась, девица хихикнула и предложила поделиться. Посмотрев с завистью на искрящийся порошок, Лариса отказалась: Артем, скотина, заметит, что она принимала наркотик, и разозлится, не даст денег на новую шубу.

Разговорились с девицей, та оказалась москвичкой, сюда прикатила на три дня со своим папиком-бизнесменом. На шее у девицы болтался кулон с потрясающим, очень большим сапфиром. Перехватив Ларисин взгляд, москвичка махнула рукой:

– Дешевка! Двадцать штук баксов! Вот вчера я в одном здешнем доме видела камень – это улет! Я чуть не уписалась! Изумруд размером с куриное яйцо! Красивый, как глаз сатаны!

У Ларисы глаза загорелись: она с ума сходила по драгоценным камням, любимой ее поговоркой было: «Лучшие друзья девушки – бриллианты». Она спросила девицу, в каком доме водятся такие огромные изумруды, но та только пожала плечами:

– Папик меня привез к каким-то знакомым, а я уже так нанюхалась, что была совершенно никакая…

В туалет вломились две незнакомые девицы, судя по манерам – шлюхи-профессионалки, и москвичка, недовольно покосившись на них, спрятала пакетик с «пылью» и гордо удалилась.

Лариса вернулась на танцпол, но уже не могла толком отрываться: у нее не шел из головы сказочный изумруд. Артем, зануда, в жизни ей такой не купит, но хоть бы поглядеть на него одним глазком…

В клубе появился известный кинорежиссер Барабанов, все девицы заверещали, но Ларисе было совершенно не до него. Она ушла из «Стразы» необычайно рано – еще не было и пяти.

На следующий день она спросила Зарудного, не знает ли он, у кого в нашем городе есть изумруд размером с куриное яйцо. Артем почему-то невероятно заинтересовался и подробно расспросил, откуда она знает про такой изумруд.

Казалось бы, такие совпадения должны были показаться ему подозрительными, но Артем Зарудный давно заметил, что в жизни все события идут косяком, происходят совершенно удивительные совпадения, и если один раз огромный изумруд каким-то образом попал в его поле зрения – он непременно еще раз возникнет на его горизонте. Такие совпадения Зарудный воспринимал как перст судьбы, как верный знак, что стоит на что-то обратить серьезное внимание.

Артем Зарудный считал себя человеком везучим. Ему казалось, что судьба постоянно подыгрывает ему, и свою наглую, жесткую и даже жестокую манеру делать дела и обращаться с людьми оправдывал тем, что он – хозяин жизни, и не может вести себя, как совестливый неудачник.

Вот и сейчас он воспринял последние события – подслушанный Венечкой разговор, статью об изумруде, которую сам прочел в бульварной газетенке, и то, что рассказала ему Лариса, – как ясные указания судьбы, что ему нужно заняться сказочным изумрудом, что именно операция с камнем поможет ему преодолеть временные затруднения.

Затруднения у Зарудного возникли в связи с перспективным зерновым бизнесом, которым он занялся совсем недавно. Артем купил в Краснодаре эшелон пшеницы и хотел пригнать его в Петербург, чтобы здесь с большой выгодой продать владельцам мукомольного комбината. С мукомолами была достигнута договоренность, согласованы цены и сроки поставки, но когда эшелон с зерном прошел уже полпути, выяснилось, что по какому-то непростительному недосмотру банковский счет, с которого должны были поступить деньги железной дороге за перевозку, заморожен налоговой инспекцией, и железнодорожники, не вдаваясь ни в какие подробности, отогнали эшелон на запасные пути и начали насчитывать пени и штрафы за его хранение.

Зарудный уволил двух бухгалтеров, кинулся решать вопрос сам, но железнодорожное начальство видело и не таких крутых как он, и на его трехэтажный мат ответило шестиэтажным, а на его угрозы – угрозами еще более серьезными. Короче, деньги он заплатил с другого счета, предназначенного для финансирования операций с цветным металлом, но пока суть да дело, стоявшее на запасных путях в специальных закрытых вагонах зерно «сгорело», то есть перепрело, и теперь не годилось даже на корм скоту, а Зарудный понес тройные убытки: потерял деньги, которые потратил на зерно, заплатил пени железнодорожникам за простой эшелона и неустойку мукомолам за срыв контракта.

В масштабах всех его финансовых интересов и владений это еще не было катастрофой, он вполне мог после оправиться такого удара, но сложность заключалась в том, что он израсходовал все свои свободные денежные резервы, все свои оборотные средства, а без оборотных средств никакой бизнес, даже очень крупный и хорошо налаженный, функционировать не может.