Изнутри здание-печь представляло собой занимающий большую часть объема громадный ангар внизу и, судя по лестницам, два этажа сверху.
Первой мыслью было – разведать верхотуру перед спуском в подвал. Вдруг красотка собралась духом да и решила напоследок мне жизнь испортить, послав в хрен знает куда тянущиеся катакомбы, когда вожделенный рюкзачок лежит преспокойненько прямо над головой. Но беглый осмотр лестницы убил всякое желание ею пользоваться – прогнившие опоры накренились, металлические ступени покрывал толстый слой ржавчины. По такой не то что бесшумно, бескровно не поднимешься. Посему я решил оставить эту затею, успокоившись выводом: «Раз мне со своими девяносто кило страшно, то туша в полтора центнера, да еще и с нехилой ношей, скорее вознесется к райским вратам по крыльям порхающих бабочек, чем на верхний этаж по этой гнилой халабуде».
Сам же ангар был разделен на сколоченные из жердей загоны, которые, впрочем, занимали от силы половину огромной площади, располагаясь по большей части вдоль стен. Под ногами хлюпала жижа из земли и свиных испражнений. Смрад стоял зверский, но после грибных катакомб он едва ли не ласкал обоняние.
В дальнем левом углу ряды загонов обрывались, уступая место черному провалу в земле, на деле оказавшемуся ведущей вниз лестницей, до того заросшей грязью, что бетон проступал только ребрами ступеней, а сами они почти выровнялись, став бугристым скатом. И снова знакомые следы. Только более глубокие, чем прежде. Видимо, наш крадун решил не марать трофей в навозе и взвалил его на плечо. Об этом свидетельствовало и отсутствие борозды.
Лестница заканчивалась дверью с грубым врезным замком.
Я осторожно тронул тяжелую конструкцию – заперто. Не страшно, набор отмычек и масленка всегда при мне. По паре капель на петли, немного внутрь сувальдного чудовища, пять секунд манипуляций и – милости прошу. Как говаривал Валет: «Замки – защита от честных людей». Да и то не всякие. Иной раз смешно глядеть, как рачительный хозяин корячится, запирая любимый домишко на четыре замка, два из которых вскрываются ногтем, третий – отверткой, а последний срывается за секунду любой подручной железякой. Да он, замыкая их, провозится дольше, чем правильный вор, вскрывая. А действительно серьезный механизм во столько обойдется, что станет самым ценным предметом в доме. Однако и он ни хера не гарантирует.
Запирать за собой дверь я не стал. Прохожих тут вроде негусто, а лишние секунды при бегстве могут дорого стоить.
Узкий темный коридор бетонной кишкой тянулся в средних размеров комнату, заставленную металлическим хламом неизвестного мне назначения. Из некоторых цилиндрических железяк выходили тонкие трубы и, собираясь под потолком в перехваченные жестяными хомутами пучки, ползли дальше вдоль стен очередного, сворачивающего вправо, коридора, чтобы как клубок змей обвиться вокруг здоровенной, похожей на колокол херовины, занимающей большую часть следующего помещения. Между труб на стенах торчали огарки факелов, но только четыре из них тлели, давая больше копоти, чем света. Мне хватит и меньшего, но как здесь ходят другие? Привыкли, что ли, на ощупь передвигаются?
Вообще, моих новых знакомых, как я успел заметить, отличала нездоровая тяга к подземельям. Наверху вон целый завод пропадает, а они катакомб нарыли. Чего бы не отремонтировать гараж-другой да там и обитать?
Комната с «колоколом» оказалась тупиковой – так спланировали строители завода. Но нынешних жильцов это не устроило, и они решили сделать перепланировку – в бетонированной стене зияла дыра с торчащими из краев обрезками арматуры. В глубине «кротовой норы» мерцал отсвет редкого факела.
Опять вниз. Если так и дальше пойдет, то скоро встречу громов. Или гномов? Читал в детстве книжку про этих мелких бородатых тварей. Там, помнится, утверждалось, что злобные карлики обитают глубоко под землей, промышляют добычей полезных ископаемых, куют неплохой инструмент и ужираются пивом. Я еще удивлялся – из чего они это пиво варят, под землей-то? Из грибов, что ли? Угу. И хавают их же. А по праздникам – червей с личинками. Оттого, наверное, и мелкие. Правда, нельзя исключать вероятности увеличения массы средневзвешенной гномьей особи по мере приближения мест ее обитания к поверхности. О как! Есть еще в башке следы научной литературы, не вытравились.
Пока я вспоминал «факты» из жизни подземных обитателей, следы гнома-переростка успели трижды сменить направление во все более ветвящемся тоннеле.
Судя по тому, что попалось мне на глаза, завод являлся отнюдь не основной базой хранителей. Скорее, подсобным хозяйством. Из боковых карманов, располагавшихся через неравные промежутки, тянуло грибами, картошкой и морковью. Возле некоторых нор кожу чувствительно обдавало холодом, а ноздри ловили аппетитный запах мяса. Да тут провизии явно не на десяток рыл.
Только я собрался заглянуть в очередной ледник, чтобы хоть примерно оценить масштаб запасов, как из соседней норы неожиданно раздалось приглушенное дыхание, а в шею ударила воздушная волна.
Следующие несколько секунд вместили падение на землю, перекат, звук тяжелого предмета, описавшего дугу над головой, картину надвигающейся туши в черном балахоне, резонирующий «пум-м-м» выпрямившихся плеч арбалета и тупую боль в скуле. Дальше была только тьма.
Пожалуй, на свете не так много вещей, более неприятных, чем беспамятство. Даже если ты проснулся дома после грандиозной попойки и не можешь восстановить полную картину минувшего вечера, уже делается стремно. Черт его знает, что там приключилось. Блядь! Еще и кровища на граблях, рукав оторван, а в кармане за каким-то хером лежит пригоршня свежевыбитых зубов! Но потом ты идешь к тем, с кем начинал отдыхать, и выясняешь, что в составе привычной компании играл в карты, пил, хорошо проводил время, пока у одного из игроков не закончились деньги. Тот спьяну поставил на кон свою челюсть и проиграл. А кровь и оторванный рукав – следствие взимания долга. Все по делу, без предъяв, можно расслабиться.
Но когда ты просыпаешься в месте, похожем на слесарную мастерскую, в висячем положении, с кандалами на запястьях, а напротив тебя сидит прикованный к стене человек с багрово-синим лицом и в обоссанных штанах, который раскачивается взад-вперед, повторяя между всхлипами «бога нет, бога нет», вот тогда становится действительно не по себе.
– Ряба, – позвал я, удостоверившись, что рядом больше никого. – Ряба, твою мать!
– А? – сапер вздрогнул, будто услышал мертвеца. – Кол?
– Давно мы здесь?
Речь давалась с трудом, язык словно онемел, вместе с левой стороной лица, башка раскалывалась, мутило. Не иначе – сотрясение.
– Я… я не знаю.
– Чего они хотят? Почему не убили?
Ряба открыл было раскуроченный едальник, чтобы облечь мысли в слова, но сумел только всхлипнуть и разрыдаться, потеряв всякий интерес к продолжению беседы.
Решив оставить несчастного наедине с его печалью, я занялся решением насущных проблем, главной из которых были кандалы. Два широких металлических обруча, сомкнутых у меня на запястьях, соединялись стальным тросом, пропущенным через вмонтированное в стену кольцо. Держится крепко, не раскачать. А вот сами кандалы неплотно прилегают. Схалтурили хваленые гномы. Пролезет рука, точно пролезет. Спасибо собачкам, что в пустоши заокской мне ее погрызли. С тех пор правая ладонь без проблем в трубочку сворачивается и мизинец к большому пальцу прижимается. Надо только потерпеть чуток. Главное – живым выбраться, а мясо… мясо нарастет.