Мне очень мало рассказывали о моем отце, когда я был ребенком, и я уже тогда понимал — это часто случается с детьми, — что вопросы о нем не поощряются. После смерти моей первой жены я снова женился, и теперь моему сыну двенадцать лет. Он задает мне вопросы о своем деде и, как мне представляется, ему очень неприятно, что подробности жизни деда не зафиксированы, что о них даже не говорят, будто они почему-то позорны. Я обещал ему выяснить, что на самом деле произошло. Официальные источники мне мало помогли. В документах говорится, что трое молодых людей отправились в самовольное увольнение, взяв тридцатифутовую яхту, снабженную мотором. Они так и не вернулись и считались пропавшими без вести, предположительно утонувшими. Мне больше повезло, когда удалось отыскать офицера, служившего вместе с моим отцом. Отец поделился с ним своим планом, взяв с него обещание сохранить тайну. Офицер сказал, что отец с товарищами намеревались поднять германский флаг на небольшом острове близ Корнуоллского побережья, по-видимому, просто для того, чтобы доказать, что это возможно сделать. Кум оказался единственным подходящим островом и первым пунктом моих розысков. В прошлом году я уже приезжал в Корнуолл, но не на Кум. Я познакомился с рыбаком-пенсионером, ему было значительно за восемьдесят, который смог дать мне кое-какую информацию, хотя это было нелегко. Люди здесь весьма подозрительны, словно мы еще находимся в состоянии войны. При вашей британской одержимости нашей недавней историей, особенно эпохой Гитлера, мне порой кажется, что так оно и есть. — В его голосе звучала горечь.
— Вам вряд ли удалось бы многое узнать о Куме от местных жителей, — заметил Мэйкрофт. — У этого острова долгая и несчастливая история. Существует фольклорная память о его прошлом, и то, что он находится в частном владении и сюда не допускают туристов, ничуть не улучшает ситуацию.
— Я узнал достаточно, чтобы стоило приехать сюда, — возразил Шпайдель. — В частности, что здесь родился Натан Оливер и что он наезжает сюда каждый квартал. Он признался в этом в апреле 2003 года в одной из своих статей. Газеты много тогда шумели про его мальчишеские годы в Корнуолле.
— Но ведь он был совсем ребенком, когда началась война, — сказал Мэйкрофт. — Как он мог бы вам помочь?
— В 1940-м ему было четыре года. Он мог бы запомнить. А если не запомнил, его отец мог что-нибудь ему рассказать про то, что делалось на острове во время эвакуации. Мой осведомитель сказал мне, что Оливер покидал остров почти последним.
— А почему вы выбрали местом встречи маяк? — спросил Дэлглиш. — Ведь здесь, на острове, уединенное место можно найти практически где угодно. Почему не у вас в коттедже?
В этот момент он почувствовал, что что-то изменилось, едва заметно, но несомненно. Вопрос был Шпайделю неприятен.
— Я всегда испытывал большой интерес к маякам. Это у меня что-то вроде хобби. Я полагал, мистер Оливер сможет показать мне маяк.
«Почему же не Мэйкрофт? Или Джаго?» — подумал Дэлглиш. И сказал:
— Значит, вам известна его история? Что он копия более старого и более знаменитого маяка, созданного тем же строителем, Джоном Уилксом, который построил Эддистон?
— Да, я это знаю.
Голос Шпайделя вдруг стал совсем слабым, капли влаги у него на лбу слились, и пот потек по лицу струйками так сильно, что казалось — его воспаленное лицо тает.
— Вы нам очень помогли, — сказал Дэлглиш, — особенно в уточнении времени смерти. Если возможно, не могли бы вы помочь нам совершенно четко определить время всех ваших действий? Вы подошли к маяку — когда?
— Как я уже сказал, я немного опоздал. Взглянул на часы. Было шесть минут девятого.
— И дверь была заперта на засов?
— По всей вероятности, так. Я не мог войти, и моего стука никто не услышал.
— А потом вы вернулись к маяку — когда?
— Примерно через двадцать минут. Это должно было занять примерно такое время, но на часы я не посмотрел.
— Значит, примерно в восемь тридцать дверь была открыта?
— Приоткрыта, да.
— А в течение всего этого времени вы кого-нибудь видели — у маяка или пока шли?
— Я никого не видел. — Он прижал ладонь ко лбу и закрыл глаза.
— Благодарю вас, — сказал Дэлглиш. — Это пока все.
— Я думаю, — сказал Мэйкрофт, — разумнее всего попросить доктора Стейвли посмотреть вас. Изолятор в медпункте был бы сейчас удобнее для вас, чем коттедж «Буревестник».
Как бы желая наотрез отказаться от этого предложения, Шпайдель поднялся на ноги. Он пошатнулся, и Дэлглиш, бросившись к нему, успел его поддержать и помог ему снова сесть в кресло.
Шпайдель проговорил:
— Со мной все в порядке. Это просто кашель и небольшая температура. Я легко поддаюсь легочным инфекциям. Я предпочел бы вернуться к себе в коттедж. Если можно воспользоваться автотележкой, может быть, коммандер Дэлглиш согласится меня туда отвезти?
Просьба была совершенно неожиданной. Дэлглиш заметил, что она удивила Мэйкрофта. Да и сам он тоже был удивлен, но ответил:
— С удовольствием. — Посмотрев на Мэйкрофта, он спросил: — Автотележка у подъезда?
— У черного хода. Вы способны идти, доктор Шпайдель?
— Абсолютно способен, благодарю вас.
И в самом деле, казалось, он снова обрел силы, и они с Дэлглишем спустились на лифте вместе. В тесном пространстве лифта дыхание Шпайделя было несвежим и горячим. Автотележка стояла на заднем дворе, и они поехали к коттеджу, скачала по неровной дороге, а затем, мягко потряхиваясь на ухабах, по равнине через кустарник. У Дэлглиша оставались еще вопросы, которые ему хотелось задать, но интуиция подсказывала ему, что момент совершенно неподходящий.
В коттедже он помог Шпайделю пройти в гостиную и поддерживал его, когда тот, чуть ли не падая, садился в кресло. Потом спросил:
— Вы уверены, что с вами все в порядке?
— Вполне, благодарю вас. Спасибо за помощь, коммандер. Есть два вопроса, которые мне надо вам задать. Первый — такой. Что, Натан Оливер оставил записку?
— Никакой записки мы не нашли. А второй вопрос?
— Вы верите, что его смерть — это убийство?
— Да, — ответил Дэлглиш. — Верю.
— Спасибо, — сказал Шпайдель. — Это все, что я хотел знать.
Он встал. Дэлглиш хотел помочь ему подняться по лестнице, но Шпайдель ухватился за перила, отказавшись от его предложения.
— Я сам справлюсь, спасибо, — проговорил он. — Ничего особенного. Крепкий ночной сон все вылечит.
Дэлглиш подождал, пока Шпайдель благополучно доберется до спальни, затем закрыл за собой дверь коттеджа и поехал назад, в Кум-Хаус.
Вернувшись в кабинет, он согласился выпить чаю и, взяв чашку, сел в кресло перед камином.
— Шпайдель ничего не знает о маяках, — сказал он. — Я сам придумал имя «Джон Уилкс». Он никак не мог построить ни ваш маяк, ни Эддистон.