— Позвольте, кто вы такой?
— Сержант-детектив Роббинс из столичной полиции. Как вы сюда попали?
— Через дверь. Это мой кабинет. Я здесь работаю. Я старший литературный редактор издательства «Певерелл пресс». Как таковая, я имею полное право здесь находиться. И весьма сомневаюсь, что то же самое можно сказать о вас.
— Я здесь по долгу службы, мадам. Мистер Жерар Этьенн был обнаружен мертвым. Смерть при подозрительных обстоятельствах.
— Вы хотите сказать, что его кто-то убил?
— Мы пока не вполне уверены в этом.
— Когда же он умер?
— Мы узнаем об этом точнее, когда получим протокол от судебного патологоанатома.
— Как он умер?
— Нам пока еще не известна причина смерти.
— Мне кажется, молодой человек, что вам слишком мало известно. Возможно, вам лучше прийти сюда, когда вы будете владеть более полной информацией.
Сержант Роббинс открыл было рот, но тут же решительно закрыл его, едва удержавшись от ответа: «Да, мисс. Непременно, мисс». Он тотчас исчез, плотно затворив за собой дверь, и только на полпути вниз вспомнил, что так и не спросил фамилию этой женщины. Он, разумеется, сможет узнать ее со временем. Это было незначительное упущение во время очень короткой встречи, однако ему пришлось признать, что встреча эта прошла не очень-то удачно. А так как он был человеком честным и склонным к некоторой рефлексии, Роббинс признал также, что причиной отчасти было необычайное сходство голоса и внешности этой женщины с голосом и внешностью мисс Аддисон, которая была его первой учительницей, когда он пришел в школу из детского сада, и которая верила, что дети ведут себя лучше всего и более всего счастливы, если твердо знают, кто здесь хозяин.
Мисс Спенлав гораздо сильнее потрясло сообщение сержанта, чем она дала ему понять. Завершив работу над страницей текста, она позвонила на коммутатор.
— Джордж, не могли бы вы соединить меня с миссис Демери? — Желая получить информацию, она всегда обращалась только к экспертам. — Миссис Демери? Тут какой-то молодой человек разгуливает по издательству и утверждает, что он сержант-детектив из столичной полиции. Он сообщил мне, что мистер Этьенн мертв. Возможно — убит. Если вам что-нибудь по этому поводу известно, не могли бы вы подняться в мой кабинет и осведомить меня об этом? И я вполне готова выпить кофе.
Миссис Демери, оставив Блэки на попечении Мэнди, была только рада оказать такую услугу.
Вместе с Кейт Дэлглиш беседовал с оставшимися компаньонами в кабинете Жерара Этьенна. Дэниел находился в малом архивном, где газовщик уже начал демонтировать газовый камин, а когда эта работа будет завершена и образцы обломков и мусора из дымохода отправятся в лабораторию, он поедет в полицейский участок Уоппинга, чтобы оборудовать там приемную. Дэлглиш уже успел поговорить с начальником полиции, и тот, философски признав необходимость такого вторжения, уступил коммандеру на некоторое время один из кабинетов. Дэлглиш надеялся, что не надолго. Если это убийство, — а в душе он уже почти не сомневался, что это так, — то число подозреваемых не могло оказаться слишком большим.
Ему не хотелось сидеть за столом Жерара Этьенна, отчасти из-за нежелания ранить чувства компаньонов, но отчасти и из принципа: беседа с человеком, отделенным от тебя четырьмя футами светлого дуба, неминуемо становится более формальной, а это чаше всего мешает подозреваемому раскрыться или вызывает его антагонизм и не способствует получению полезной информации. Однако в кабинете был еще один небольшой стол для совещаний, такого же светлого дерева. Он стоял ближе к окнам, окруженный шестью стульями; там Кейт с Дэлглишем и сели. Необходимость пройти довольно большое расстояние от двери к этому столу могла смутить любого, не обладающего особой выдержкой человека, но Дэлглиш сомневался, что это хоть сколько-то обеспокоит Клаудиу или Де Уитта.
Эта комната когда-то явно служила столовой, но ее элегантность была осквернена перегородкой, установленной в торце и отсекавшей часть овальной лепнины потолка; кроме того, она разрезала одно из четырех окон, выходивших в проулок Инносент-Пэсидж. Великолепный мраморный камин с изящной резьбой остался в кабинетике мисс Блэкетт. А здесь, в кабинете Жерара Этьенна, вся мебель — письменный стол, стулья, стол для совещаний, картотечные шкафы — была прямо-таки агрессивно новой. Возможно, ее выбрали специально для контраста с мраморными пилястрами и порфирными антаблементами, [78] с двумя величественными канделябрами, один из которых почти упирался в перегородку, и с позолотой картинных рам на блекло-зеленом фоне стен. Картины представляли традиционные пасторальные сцены и сельские пейзажи, почти несомненно викторианские, хорошо написанные, но чуть перегруженные цветом и, на вкус Дэлглиша, слишком сентиментальные. Он сомневался, что первоначально здесь висели именно эти картины, и на миг задумался о том, какие портреты кого из Певереллов украшали когда-то эти стены. И все же здесь оставался один предмет прежней обстановки — бронзово-мраморный винный сервант, явно эпохи Регентства. Так что хотя бы одна памятка былой славы здесь сохранилась и даже использовалась. «Интересно, как отнеслась Франсес Певерелл к осквернению этой комнаты? — думал он. — Уберут ли перегородку теперь, когда не стало Жерара Этьенна?» А еще его озадачивал вопрос — был ли Жерар Этьенн нечувствителен к архитектуре вообще или всего лишь безразличен к этому дому? Может быть, все эти перегородки, эта не соответствующая стилю мебель были заявлением Жерара Этьенна о несоответствии помещения поставленным им целям, об отрицании прошлого, в котором доминировали не Этьенны, а Певереллы?
Клаудиа Этьенн с уверенной грацией прошла тридцать футов, отделявших ее от Дэлглиша, и села на предложенный ей стул с таким видом, будто оказывала величайшее одолжение. Она была очень бледна, но держалась прекрасно, хотя Дэлглиш подозревал, что ее руки, спрятанные в карманах кардигана, более откровенно говорили бы о ее состоянии, чем мрачное, напряженное лицо. Он очень кратко выразил ей свои соболезнования, надеясь, что они звучат искренне. Но она резко его прервала:
— Вы здесь из-за лорда Стилгоу?
— Нет. Я здесь из-за смерти вашего брата. Лорд Стилгоу действительно связывался со мной некоторое время тому назад, но не прямо, а через общего друга. Он получил анонимное письмо, которое очень обеспокоило его жену: она сочла, что его жизнь в опасности. Он просил официально подтвердить, что полиция не нашла ничего подозрительного в трех смертях, так или иначе связанных с издательством: имелась в виду смерть Сони Клементс и двух ваших авторов.
— Вы, разумеется, смогли дать ему такое подтверждение?
— Полицейские подразделения, занимавшиеся этими делами, разумеется, смогли дать ему такое подтверждение. Он должен был получить его дня три назад.
— Надеюсь, оно его удовлетворило. Эгоцентризм лорда Стилгоу граничит с паранойей. И все же он вряд ли сможет предположить, что смерть Жерара — это преднамеренная попытка саботировать издание его драгоценных мемуаров. Но тем не менее я нахожу это странным, коммандер, что вы приехали сюда лично и со столь внушительными силами. Вы рассматриваете смерть моего брата как убийство?