От непереносимой муки он громко застонал. От захлестывавших его эмоций он весь дрожал, словно в агонии. Он бросился на пол камеры рядом с топчаном и закрыл лицо руками.
В таком положении он оставался около часа. Потом поднялся и сел на краешек топчана.
«Ведь это тоже слабость, — подумал он, — и я должен ее побороть. Она сказала, что любит меня. Очень хорошо. Я должен из всего этого выбраться, и у меня еще есть время, чтобы стать достойным ее. От моих стенаний нет никакого толку. О! Она придает мне силы. Каждая минута моей жизни принадлежит ей. Я уже говорил, что не хотел терять уважение к самому себе! И если вновь его обрету, то благодаря ей!
Наконец, после нескольких часов отчаяния, беспокойства и решимости действовать, сменяющих друг друга, он бросился лицом вниз на топчан и, вконец измученный, заснул.
Мы оставим его и вернемся к Лиле.
Ее тонко рассчитанный и мастерски исполненный план вполне удался.
Выбранное ею укрытие за занавеской в нише идеально подходило для этой цели, потому что занавеска была тонкой и полупрозрачной, и Лиля могла хорошо видеть в свете лампы, что происходит в комнате, не подвергаясь опасности быть обнаруженной.
Она полагалась на сообразительность Ноултона и не обманулась в своих ожиданиях. Как только детективы в погоне за ним рванулись в соседнюю комнату, она тихонько вышла из своего укрытия и шмыгнула в коридор, осторожно закрыв за собой дверь.
Там она в нерешительности остановилась. Первым ее побуждением было спуститься по лестнице на улицу. Но что, если кто-то из полицейских караулит у входа? Что, если ее не только задержат и зададут несколько вопросов, но и проверят сверток?
Несколько секунд она стояла, не зная, что предпринять, потом, услышав шаги в комнате, которую она только что покинула, в панике взбежала на площадку следующего этажа.
Она понимала, что здесь ей угрожает тысяча опасностей. Что, если детектив сразу послал кого-то из своих людей проверить крышу и этот человек сейчас начнет спускаться? Что, если кто-то из жильцов, входя или выходя из дома, поинтересуется, что она тут делает?
Что, если один из полицейских внизу решит подняться наверх?
Но что ей еще было делать? Ничего. Только оставаться там, где она была, и ждать. Решение пойти наверх или вниз могло оказаться фатальным.
Лиля стала думать, как ей избавиться от страшного свертка, который оттягивал ее руку. Она ненавидела его, словно это был человек. Ей в голову приходили самые фантастические планы.
Не позвонить ли ей в одну из квартир и не передать сверток, словно она доставила какую-то покупку? Или положить его на пол в коридоре и поджечь?
Вдруг дверь парадной два раза скрипнула, и послышались шаги поднимающегося по лестнице человека.
Она оцепенела от страха и почувствовала острое желание стремглав броситься вниз и вышвырнуть сверток на улицу.
Потом, как раз вовремя — она уже не могла сдерживать крик ужаса, — шаги остановились на площадке этажом ниже, послышался звук поворачиваемого в замке ключа, открылась и закрылась дверь. Очевидно, вошедший жил на том же этаже, что и Ноултон, напротив него. Лиля с нескрываемым облегчением вздохнула.
Прошло еще много минут, и каждая из них казалась ей часом. Что могут там делать детективы? Почему они не выходят, если все равно ничего не нашли? Она, по своей наивности, думала, что, забрав с собой сверток с фальшивыми деньгами, спасла Ноултона от ареста.
Ее представления о том, как в таких случаях действуют представители закона, были весьма расплывчатыми, да ничего другого от молодой девушки и нельзя было ждать. Ее все сильнее охватывало нетерпение.
Она ждала, как ей показалось, целые годы. От беспокойства и страха девушка чувствовала слабость и тошноту, ее тело ослабело и сделалось вялым, и она говорила себе, что скоро умрет здесь на месте, но в это время ей почудилось, что дверь на лестничной площадке внизу открылась. Наконец-то!
Послышались шаги, и до нее донесся голос Ноултона:
— Это так необходимо — чтобы я шел в них по улице?
Потом последовал ответ детектива, скрежет открываемых замков и шаги вниз по лестнице. Затем открылась и закрылась входная дверь.
Лиля стояла остолбенев от удивления. Услышанное означало, что его арестовали и увозят в тюрьму! Но почему? Было ли там еще что-то, чего она не знала? Но эту мысль она тут же отбросила.
Ноултон рассказал ей свою историю во всех деталях, и она ему доверяла. Но — тюрьма! Она вздрогнула от ужаса, почувствовала, что не в силах стоять, и схватилась за перила.
Необходимость действовать самостоятельно придала ей силы. Дело вновь осложнилось, и она моментально забыла о своей слабости, снова обрела смелость и решительность, которые успела продемонстрировать, когда в дверь Ноултона ломились полицейские. Она больше не колебалась и не боялась. Ей было необходимо кое-что сделать.
Крепко сжимая рукой сверток, Лиля спустилась по лестнице. Когда она проходила мимо квартиры Ноултона, детектив, которого оставили для завершения обыска, взглянул на нее через открытую дверь. Сердце девушки бешено стучало, но она взяла себя в руки и, спускаясь по ступенькам на первый этаж, даже не ускорила шаг.
Еще секунда — и она на улице, свободная!
Она осмотрелась по сторонам, не зная, куда ей пойти. И что делать с этим свертком? Она задумалась, почему ей кажется таким трудным избавиться от этого свертка. Конечно, не было ничего проще, чем выбросить куда-то обычный сверток размером в квадратный фут. Его можно было сунуть в урну, или оставить на скамейке в парке, или просто бросить в какой-нибудь подворотне — в любой, где угодно. Но почему-то ей казалось, что все эти способы таят в себе какую-то опасность. Ей хотелось кричать от злости из-за того, что она так мучается над таким простым вопросом.
Вдруг она вспомнила слова Ноултона: «Лучше всего их пока спрятать и потом утопить в реке». Конечно!
Как она раньше об этом не подумала?
Девушка резко повернулась и в этот момент заметила человека на другой стороне улицы, с интересом смотревшего на дом, из которого она только что вышла. Увидев его, она вздрогнула и посмотрела на него еще раз. Это был Шерман. Сомнений не было, его лицо в свете уличных фонарей было отчетливо видно.
Там, где стояла Л идя, было довольно темно, а так как Шерман оставался недвижим, она поняла, что он ее не заметил. Но она была охвачена ужасом и, каждую секунду ожидая услышать его шаги за своей спиной, но не оглядываясь, повернулась и поспешила прочь в направлении Гудзона.
Через десять минут она вышла на пристань в конце Двадцать третьей улицы. У стапеля стоял паром, она поднялась на борт и пробралась в дальний конец.
Лиля облокотилась на перила, смотря на залив, а когда катер отошел от берега, почти забыла о своих тревогах и данном ей поручении, очарованная представшей перед ее взором картиной.