Внезапный блеск появился в глазах человека с бородой - блеск холодный и угрожающий.
- Месье, - сказал он, и было видно, что он еле сдерживается, чтобы говорить спокойно, - знай вы меня лучше, не стали бы спорить со мной. Если я рассержусь, то за себя не ручаюсь. Так что посоветовал бы делать то, о чем я прошу.
Стеттон больше не рисковал противиться. Его вдруг осенило, что лучше всего расположить к себе этого человека, а потом перехитрить его, поскольку сражаться с ним на равных, кажется, бессмысленно. Он примирительно сказал:
- Я не желаю спорить с вами, месье. Просто я волнуюсь из-за поезда. Но через час есть еще один; полагаю, я смогу уехать на нем. Так что вы хотите?
Вместо ответа, чернобородый произнес только одно слово:
- Пойдемте.
Потом, так и не отпустив руку Стеттона, он вывел его с вокзала, и они направились через улицу в сторону небольшого кафе на углу, основными посетителями которого были водители такси, клерки и служащие железной дороги.
Когда они устроились за столиком, к ним подошел официант. Бородатый заказал бутылку вина и выложил на стол пятифранковую купюру. Он продолжал хранить молчание до той поры, пока официант не принес вино и не наполнил бокалы, потом взглянул на Стеттона и сразу начал:
- Первым делом я хотел бы убедиться: вы узнали меня, месье?
Стеттон, который уже понял, что отвечать надо быстро, кивнул и сказал:
- Вы - тот человек, который спас нас в Фазилике.
В ночь осады.
Бородатый кивнул:
- Да. И в придачу к этому я - человек, которого вы оставили умирать.
Стеттон попытался улыбнуться:
- Вы, кажется, очень даже живы, - и, заметив, что в глазах собеседника вспыхнул огонь, поспешно добавил: - А что еще я мог сделать в таких обстоятельствах?
Я был озабочен другим.
- Я так не думаю, - сухо возразил бородатый. - Но это не важно, пошли дальше. Вот что я хочу выяснить. В тот вечер вы вошли в мой дом с женщиной.
- С двумя женщинами, - вставил Стеттон.
- Вы знаете, какую женщину я имею в виду. Другую - девушку - я не знаю. Я имею в виду Марию Николаевну.
Откуда вы ее знаете? Кто она вам?
Стеттон нахмурился.
- По какому праву вы меня допрашиваете? - Но тут собеседник резко наклонился к нему через стол, и он быстро добавил: - Впрочем, почему бы мне вам и не сказать. Она мне никто, месье. Я не знал ее. Просто случайно их встретил.
И Стеттон пустился объяснять все с самого начала, с того, как он нашел двух женщин в женском монастыре и помог им бежать, и до того момента, как они вошли в дом чернобородого.
- Вот и все, - закончил он свой рассказ. - Остальное вы знаете, месье.
Русский напряженно смотрел на него.
- Вы до этого никогда ее не видели?
- Никогда.
- Тогда почему вы оставили меня умирать? Вы не знали, насколько тяжело я был ранен. Я спас вам жизнь.
Почему же вы не отплатили мне тем же?
- Но на самом деле я вас спас! - вскричал Стеттон. - Когда вы упали на пол, она приставила револьвер к вашей голове. Видит бог, она спустила бы курок, если бы я не выхватил у нее оружие.
Он, несомненно, был искренен. Тем не менее чернобородый настаивал:
- Но почему вы оставили меня лежать беспомощным, ведь я, да будет вам известно, был смертельно ранен?
- Это долгая история, - ответил Стеттон. - Она сказала мне... Впрочем, разве в том дело, что она мне сказала? Я поверил, что вы - чудовище и негодяй, недостойный жизни.
Чернобородый кивнул:
- Это похоже на нее. Только так она и могла поступить. Я вижу, месье, что вас мне упрекать не за что. Неудивительно, что Мария Николаевна обманула вас, - ведь она с легкостью обманула меня. А Василия Петровича обмануть трудно. Мы расстанемся, когда вы скажете мне еще одно. Где она?
Когда русский задавал этот вопрос, голос его задрожал не то от надежды, не то от предвкушения.
Стеттон попробовал выдержать взгляд колючих черных глаз и не смог, но ответить постарался как можно более твердо:
- Я не знаю.
Повисло молчание. Стеттон несколько раз пытался взглянуть собеседнику прямо в глаза, но тут же отводил взор, будучи не в состоянии выдержать его испытующий взгляд.
Человек с бородой мрачно сказал:
- Месье, мне нужна правда. Где Мария Николаевна?
Стеттон просто ответил:
- Я не знаю.
Потом, вдруг рассердившись на себя за то, что позволяет этому человеку разговаривать с собой подобным тоном, гневно воскликнул:
- Вы пытаетесь поссориться со мной, месье? Почему я должен лгать вам? Какой у меня может быть интерес к этой женщине? Я ее не видел с того утра в Фазил икс.
Русский положил ладонь на его руку:
- Я не сказал, что не верю вам. Я хочу знать. Так вы не видели Марию Николаевну с того утра?
- Не видел.
- Где именно вы оставили ее?
- В Фазилике.
- Где в Фазилике?
- В... - Стеттон заколебался; у него не было времени на обдумывание, в том же монастыре, где нашел.
Взгляд русского заполыхал:
- Женский монастырь был разрушен.
- Я знаю... - начал запинаться Стеттон, - я знаю...
В сохранившейся части... Там была комната... несколько комнат... она сказала, что друзья помогут ей...
Опять наступила пауза. Стеттон проклял собственную глупость и начал лихорадочно придумывать, как исправить столь грубую ошибку, но манеры русского внезапно и необъяснимо изменились. Он опустил глаза, потом поднял, взглянул на молодого человека доверчиво и дружелюбно и сказал:
- Месье... извините меня... но для меня это вопрос жизни. Вы говорите мне правду?
Стеттон ответил со всей твердостью, на какую оказался способен:
- Да. Зачем бы я стал утаивать?
Снова тишина. Появился официант, чтобы узнать, не закажут ли джентльмены еще бутылку вина, но обнаружил, что они не притронулись и к первой. Потом вдруг чернобородый поднялся на ноги и сказал:
- Благодарю вас, месье, и извините меня за то, что я задержал вас. Adieu.
И с этими словами ушел, да так быстро, что, пока Стеттон поворачивался в кресле, чтобы посмотреть вслед бородатому, тот уже исчез где-то на улице.
Стеттон опять откинулся в кресле.
Первой его мыслью было: "Значит, Алину зовут Марией Николаевной!"