Вулф фыркнул, а я почувствовал себя обиженным. Должны же мы были подумать о мисс Вэйл, а кроме того, мы не знали, что Вэйл убит. Он действительно убит, да? Я читал заключение эксперта, который заявил, что он мог стать жертвой несчастного случая. Может быть, и в самом деле произошел несчастный случай, а? Кремер уклонился от ответа, да он, собственно говоря, и не требовался, поскольку визит инспектора свидетельствовал, что на этот счет вопрос остается открытым. Он заметил, что мы, очевидно, читали сообщение прокуратуры, опубликованное в утренних газетах. В нем говорилось, что вероятной причиной смерти Вэйла была придавившая его статуя, что сейчас проводится тщательное расследование и что окончательный ответ можно будет дать после судебно-медицинской экспертизы. Лишь после изложения всего этого Кремер вынул изо рта изжеванную незажженную сигарету и спросил, где мы провели последние двадцать четыре часа.
Однако сейчас уж вывести Вулфа из себя было нельзя. Он находился дома, в своем любимом кресле, знал, что через час будут готовы мидии, а срок, в течение которого он обязывался молчать, истек.
— Как я уже сказал, — заявил Вулф, — мы понимали, что нас будут беспокоить, и поэтому решили провести некоторое время вне дома. Где именно — значения не имеет. Мы ничего не делали и ни с кем связи не поддерживали. Сегодня в одиннадцать часов утра, после того, как срок нашего обязательства перед миссис Вэйл истек, мистер Гудвин позвонил в уголовную полицию, тут у вас никаких законных претензий быть не может. Вот и сейчас вы уклонились от ответа — ведете ли вы следствие по делу об убийстве. Я понимаю вас — вы пытаетесь установить, имел ли место сам факт убийства. Попытка обвинить нас в создании помех отправлению правосудия вряд ли заслуживает серьезного внимания. Судя по вашим вопросам, вы подозреваете мистера Гудвина в том, что он пытается найти пишущую машинку, исчезнувшую из кабинета миссис Вэйл. Но это совершенно не соответствует действительности. Вчера с полудня ни он, ни я ничего не искали. Наша заинтересованность в том деле вообще исчерпана. Никаких обязательств перед миссис Вэйл мы больше не имеем. Нашей клиенткой она больше не является. Если миссис Вэйл убила мисс Атли и своего мужа (мне лично это кажется маловероятным, но не невозможным) — ваше дело доказать ее вину.
— Но она же заплатила вам шестьдесят тысяч долларов!
— Да, и по условиям нашей договоренности с нею я заработал этот гонорар.
Кремер встал, подошел к моему столу и бросил сигарету в корзину для мусора. Это было необычно для него — обычно он швырял ее издалека и всегда мимо. Потом вернулся к столу Вулфа, поднял шляпу, положенную им раньше на стол, и сказал:
— Мне нужны подробности, письменное объяснение, подписанное вами и Гудвином. Оно должно быть вручено мне в моем кабинете не позднее четырех часов дня. По всей вероятности, прокуратура вызовет Гудвина. Меня вполне устроит, если прокурор вызовет также и вас.
— Но я не в состоянии написать все к четырем часам, — попытался возразить я. — Тут же работы часов на шесть.
— Мне нужно основное, но со всеми подробностями. О том, что произошло в Уайт-Плейнс можете опустить. Эти данные мы получим оттуда.
С этими словами Кремер повернулся и вышел. Я проводил его, закрыл за ним дверь, а когда вернулся в контору, Вулф уже был погружен в чтение книги. Закончив с почтой, я положил ее Вулфу на стол, поставил перед собой машинку, достал бумагу и копирку. Мне предстояла большая работа, по существу бесполезная, поскольку дело нас уже не интересовало и клиента у нас не было. Пришлось заложить в машинку бумагу для четырех экземпляров — для полиции графства Вестчестер, для прокуратуры и два для нас.
Несмотря на то, что мне пришлось потратить некоторое время на обед, бритье и перемену сорочки, было всего лишь пять минут пятого, когда я вышел из дома, на углу Тридцать пятой улицы и Восьмой авеню купил «Газетт» и взял такси. Мне с трудом удалось закончить объяснение вовремя, ибо меня несколько раз прерывали. Ну, во-первых, позвонил сержант Пэрли Стеббинс, и сказал, чтобы я отвез наше объяснение в прокуратуру, а не Кремеру. Потом позвонил Бен Дайкс и продержал меня за разговором минут пятнадцать, прежде чем согласился со мной, что Вулф никак не может принять его раньше половины двенадцатого в субботу. После этого мне пришлось отделываться от трех репортеров — от двух по телефону, а от третьего — лично. Все они были страшно возмущены тем, что «Газетт» первая опубликовала сообщение о похищении Джимми Вэйла. Я прочитал его в такси. Конечно, «Газетт» не хватало присущей всем такого рода сообщений сенсационности, мучительной неизвестности о судьбе жертвы и все такое, коль скоро Джимми вернулся домой живым и невредимым. И тем не менее сообщение «Газетт» вызвало огромный интерес, поскольку через какие-то пятнадцать часов после возвращения Вэйл оказался мертвым в собственном доме. Газета поместила фотоснимки ресторанов «Фоулер» и «Жирный теленок» и Старой Рудничной дороги. Сохраняя, как мы условились, в секрете мое сообщение, Лон предпринял некоторые меры для проверки его. Мы с Вулфом упоминались как-то глухо и неопределенно, но вместе с тем так, что вроде бы мы знали об этом, потому что вообще знаем все. Это было вроде неплохо. Сообщение представляло собою самую громкою сенсацию, которую я когда-либо доставлял Лону, что тоже было совсем недурно. В прокуратуре меня провели в кабинет помощника прокурора Мандельбаума, который, даже не поздоровавшись, ткнул пальцем в «Газетт», лежавшую на столе, и потребовал:
— Когда вы сообщили все это «Газетт»?
Я ответил, что мы сделали это сегодня в десять минут двенадцатого.
На этот раз я отделался сравнительно легко. В прошлом в этом же здании чиновники прокуратуры «беседовали» со мною несколько раз часов по шесть, а дважды допросы оканчивались тем, что я оказывался в каталажке в качестве особо важного свидетеля. В этот день Мандельбаум и два детектива из уголовной полиции отпустили меня меньше чем через два часа, во-вторых, потому, что у меня с собой было уже готовое объяснение, во-вторых, потому, что официально они не были причастны к расследованию дела о похищении, ведущему полицией и прокуратурой графства Вестчестер, и, в-третьих, из-за отсутствия у них уверенности, была ли смерть Вэйла результатом убийства или несчастного случая, причем последнее их вполне устраивало. Полицейским хватает хлопот с их обычной «клиентурой», они предпочитали не связываться с богачами вроде Теддеров и Вэйлов. Так что после рутинного допроса в течение полутора часов они выставили меня, и в четверть седьмого я уже расплачивался с таксистом перед старинным особняком Вулфа. Однако едва я успел выйти из машины и ступить на тротуар, как кто-то, назвав мою фамилию, схватил меня за руку. Я обернулся. Это был Ноэль Теддер.
— Какого дьявола воображает о себе этот ваш Ниро Вулф? — пропищал он.
— Все зависит от того, в каком он настроении. — Я попытался освободить руку, но Теддер не выпускал ее. — Отпустите мою руку — она еще пригодится мне. Он что, выставил вас?
— Да нет, меня и в дом-то не впустили. Вначале мне предложили прийти после шести, что я и сделал, но при этом лишь узнал, что он «занят». Я спросил о вас и получил ответ, что вас нет и неизвестно, когда вы будете. Я попросил меня впустить, чтобы я мог подождать вас, но мне отказали. Может быть, мне следовало явиться сюда с паспортом?