Туман медленно растекался жирной сметаной и не уходил. Цеплялся за кусты, стволы берез, корпус уже вовсю дымившего танка… дымившего?!! Дорофеев приник к окулярам, стараясь разглядеть номер через жирный черный дым. За его машиной разрывали густые белые полосы еще два механических динозавра, огрызающиеся трещотками «дегтеярей», пятого видно не было. Лишь просека из поваленных деревьев показывала, что машина, скорее всего командирская, почему-то решила пойти своим ходом.
А туман уже расступался перед гулко стреляющими из своих орудий ПШ-а-5 [1] . «Панцер-шрайтеры», проламывающиеся через молодой пролесок, выкрашенные в грязно-болотный цвет с широкими темными мазками, смогли подкрасться к отбившимся танкистам незаметно. Отклонился ли уже мертвый комвзвода от безопасного маршрута и из-за этого танкисты напоролись на преследователей, либо немцы входили в состав какой-то группы, осуществлявшей разведку боем? Какая разница теперь, когда против двух звеньев, в каждом из которых было по шесть ходячих бронированных машин, осталось лишь три советских танка?
Дорофеев лихорадочно вспоминал вооружение противника, понимая, что сейчас все может решить лишь скорость «сорокапятки», которая позволит им оторваться от кинжального огня немцев и вырваться на простор. А если и придется воевать, то лишь правильным дистанционным боем. Как ни крути, а танки-то были хоть и двухбашенными, но скорее разведывательными и прикрывающими пехоту. Пусть и не легкими, но не с самой серьезной броней. Ее вон те, немецкие авиационные скорострельные пушки калибра двадцать три миллиметра вскрыть смогут запросто. А еще он не забыл про четыре многоразовых установки «фаустейфель», которые крепились по бокам места наводчика и тоже могли задать им жару. И тут их танк вырвался-таки на открытое пространство и рванул вперед. Вот только из двух собратьев за ним последовал лишь один. Второй, танк земляка Дорофеева, Лехи Надточего, жирно чадил, все еще стремясь по инерции вперед. Высокие грязно-бурые силуэты настойчиво двигались сзади. Но они-то оторвались, оторвались… Хоть и не хотелось лейтенанту уходить просто так, не подбив ни одного из фрицев. Неожиданно танк вздрогнул, и его повело влево.
Когда Дорофеев выскочил на броню, то понял, что Сергеев, полностью уйдя в отрыв, не заметил коварную поверхность болота, которое было именно слева…
– Едрит твою налево, экипаж, к машине, бегом!
Сзади стреляли, стараясь зацепить, поливали короткими очередями, печатали шаг «панцеры». Шевченко стрелял, стараясь прикрыть товарищей, сопящих, рвущих жилы внизу, стараясь дать «сорокапятке» выбраться. Несколько поваленных стволов, два молоденьких деревца, срубленных быстрыми ударами топоров, – все, что можно кинуть под гусеницу, с чавканьем погрузившуюся в глубь бурой жижи еще на немного. Всего ничего, но время бежало и бежало, и Шевченко пришлось еще хуже, когда рядом с мерно идущими и, казалось, не обращающими внимание на его пулеметы двуногими машинами, замелькали темные фигурки.
Камуфляж смазывал очертания прикрытия «панцеров», и ему пришлось стрелять именно по ним. Плечо лейтенанта, пробитое навылет снайпером, вызывало плохие мысли. Шевченко радостно вскрикнул, когда один из «панцеров» остановился, запнувшись, полыхнул огнем и небольшими клубами дыма, начал заваливаться. Остальные машины усилили огонь, разойдясь в стороны. Цепь противников разомкнулась, но они стали ближе. Это плохо, очень плохо. Совсем скоро «панцеры» смогут открыть прицельную стрельбу из гранатометных установок.
Пулеметы вздрагивали, глотая ленты звено за звеном, с лязгом выплевывая использованные металлические пластинки и гильзы. Стрелок уловил сбой в работе «дегтяря», того заклинило. Но главный калибр, ДШК, продолжал мерно стучать, не давая поднять головы пехотинцам, которых пока стоило опасаться сильнее. Одна-единственная подбитая шагающая машина дымила, но этого было мало. Шевченко выругался, злясь на себя, когда по броне танка звонко и ритмично чем-то застучали. Он был готов поспорить, что это лупил топором по корпусу Хасим, показывая механику, что можно двигаться.
Танк рыкнул двигателем, выдав черное облако от несгоревшего соляра. Дернулся взад-вперед, качнувшись всей своей многотонной громадой, увенчанной двумя башнями. Рванулся, стараясь выбраться из болота, которое все же таки зацепил, откатываясь. С треском хрустнули толстые валежины, которые экипаж набросал под траки, лопнули плотные пучки зеленой поросли камыша, взметнув мельчайшие капли воды, и стальной монстр смог выбраться. Механик дернул на себя ручки фрикционов, посылая машину в так необходимый сейчас бросок вперед, и успел, практически успел. Бронебойные снаряды калибра 23 миллиметра, с утяжеленным и упроченным сердечником смогли вскрыть лишь вторую, заднюю башню. Ирония судьбы… ведь она изначально предназначалась для прикрытия тыла машины…
«Т-45/2» [2] вздрогнул, когда очередь прошла по его бокам, но они выдержали. А потом, повинуясь рукам водителя и приказам командира, славящаяся своей непревзойденной маневренностью юркая «сорокапятка» развернулась на месте практически мгновенно. И двинулась к быстро приближающимся силуэтам врагов, мерно лязгающих шарнирами. Выкрашенных в бурый цвет двуногих махин, ощетинившихся стволами авиационных орудий на боковых пилонах и хищными головками «фаустейфелей»…