Чтобы понятнее стала значительность и важность обсуждаемого дела, лучше всего упомянуть тот факт, что выражение озабоченности на лице сенатора Уилкокса сделало его и впрямь похожим на государственного деятеля. Для Тилни, Джекмена или Коркорана не составляло никакого труда выглядеть таковыми, во-первых, потому, что они были должным образом скроены матерью-природой, во-вторых, потому, что за плечами у них был немалый опыт, и, в-третьих, они и сами до некоторой степени были государственными деятелями. И хотя об Уилкоксе можно было подумать, что он демонстрирует сходство с пантерой, волком, гиеной или лисой, никому и никогда не приходило в голову, что он может походить на государственного деятеля. И вот это-то выражение встревоженной озабоченности, появившееся на его лице, и было данью последствиям кризиса, которые намеревались обсудить он и его коллеги.
Председатель нижней палаты Самнер Хорнер с покатыми плечами и подбородком, покоящимся на широкой груди, с левой рукой, глубоко засунутой в карман брюк, в то время как хорошо всем известные взмахи указательного пальца правой руки как бы подчеркивали сказанное им, произносил речь, обращаясь ко всей группе в целом и к сенатору Коркорану в частности:
— Если это ваше решение, я присоединяюсь к нему.
Не уверен, прав ли я, и, черт возьми, не знаю, как хоть кто-нибудь сейчас может быть уверен в своей правоте. Я присоединяюсь на одном условии: мы клянемся сохранять эту группу на период кризиса, мы будем строить свою работу согласно решениям, одобренным большинством из нас, нашей единственной целью является сохранение парламентского государства, и все наши решения неизменно будут строго конфиденциальными. Каждый должен дать клятву верности этим принципам, в противном случае все наши усилия будут тщетными.
— Конфиденциальными? — фыркнул сенатор Аллен. — Да мы все собрались здесь лишь потому, что сегодня утром Рейд побывал на одном таком конфиденциальном совещании, а спустя час рассказал о нем Коркорану. Во времена, подобные этому, единственное, в чем можно полагаться на человека, — это в том, что он не разболтает все, что ему неизвестно.
— Это обстоятельство должно вас устраивать, — сухо заметил сенатор Стерлинг, — вам, по крайней мере, нет нужды изменять своим привычкам.
Бронсон Тилни сидел в кресле, вытянув ноги и скрестив руки на груди, изредка поглядывал на коллег. Сейчас он с порицанием посмотрел на Стерлинга.
— Билл, — произнес он, — если вы хотите обозвать Аллена бесчестным Катилиной, сделайте это как-нибудь в другой раз. Разве он не сказал нечто такое, что заслуживает внимания? Я согласен с Хорнером. Клятва нам не повредит, она даже может несколько больше сплотить нас.
Рейд тоже сидел в кресле. Он всегда норовил сесть, как только появлялась такая возможность, вероятно, это объяснялось тем, что, когда он сидел, было не так заметно, что его рост только на дюйм превышает пять футов.
— Я не дам никакой клятвы Дрю, Каллену или кому-либо еще, — заявил Рейд. — Не потому, что при случае все равно ее нарушу. У меня есть кое-какие добродетели, но они служат только мне и знают свое место. — Он повернулся к Тилни: — Значит ли это, что вы согласны на перерыв sine die [2] ? И другого пути у нас нет?
Тилни медленно покачал головой:
— Я не знаю, просто не знаю, Том. — Сказав это, он оглядел собравшихся. — Джентльмены, я не любитель строить козни, вы знаете, у меня к этому нет способностей. Поэтому, Том, не знаю. Я дожил до такого возраста, когда удивляться чему-либо становится все труднее и труднее. Мне трудно поверить, что такие люди, как Мартин Дрю и Дэниел Каллен, вместе с офицерами армии Соединенных Штатов готовят заговор, имеющий целью изгнание конгресса США из Капитолия и захват власти. Я знаю, что это так, и вы это подтвердили, но я все равно не могу поверить.
— Он слишком стар для всего этого, — обращаясь к члену нижней палаты Мортону, проговорил вполголоса Уилкокс, — зачем его притащили сюда?
— Я слышал тебя, Уилкокс, — улыбнулся ему Тилни, — у меня хороший слух, сынок. Меня притащили сюда, потому что иногда верность побеждает там, где пасует сила.
Возможно, вы готовы бороться за свое будущее и за арену, которую выбрали для своих битв; я же готов умереть за традиции, которые люблю, и за общественные институты, которые для меня священны. Можно встретить немало людей, которым это понятно. Ты что думаешь по этому поводу, Джим? Не про нас ли это сказано?
Коркоран, усталый и взъерошенный, посмотрел на него с высоты своего роста:
— Про нас, Бронни. За свою жизнь мне пришлось выполнять множество приказов, но я не могу представить себе, что буду получать их от офицеров. Может быть, пришло наше время. Ты изучал историю, а я — нет, однако мне известно, как за последние десять лет множеству людей в Италии, Австрии и Германии предъявили как свершившийся факт то, что за день до этого они высмеивали как нелепость. Может быть, наше время действительно пришло.
Тилни медленно кивнул:
— Может быть, Джим.
— И до некоторой степени ты ответствен за это. Я предупреждал тебя — нам необходимо вступить в войну.
Конечно, некоторые требовали вступления в войну ради своих эгоистических интересов, другие считали, что у нас есть определенные моральные обязательства, третьи полагали, что, если мы не вмешаемся, нам будет грозить опасность, а все остальные просто считают, что раз война неизбежна, то чем раньше она начнется, тем лучше.
Я — из числа последних. Я предупреждал тебя. Дрю и Каллен не просто выступают за войну, она необходима им; ну и конечно, армия всегда ждет возможности пострелять, то есть этого хотят ее командиры. Теперь, с исчезновением президента, конгресс не станет голосовать за войну; что же, это удобный момент и прекрасный повод послать конгресс туда, куда была отправлена добрая половина других парламентов, — на свалку Истории.
Сегодня утром я совершил ошибку. Я сказал Уорделлу, что лица, которым исчезновение президента служит на пользу, — это те, кто противостоит войне, а не те, кто выступает за нее. Теперь он послал отряды сыщиков для охоты на коммунистов и для слежки за сотрудниками посольства Японии. Думается, я был не прав. Похоже, все случившееся является результатом более глубоко законспирированного заговора, чем любой из нас может подозревать, и если это так, как сейчас представляется, в Америке существует только один человек, который достаточно проницателен, чтобы задумать его, и достаточно храбр для реализации своего намерения. Это — старый Джордж Милтон. Он старше тебя, Бронни, и проницательнее. Еще до того, как кто-либо мог только подумать об этом, он уже знал, что приходит удобное время, чтобы направить нас по той дороге, по которой сейчас движутся другие нации. Год назад он начал финансировать движение «Серые рубашки». Теперь, когда в результате похищения президента это осиное гнездо оказалось разворошенным, Милтону предоставился шанс обратиться непосредственно к крепким рукам армии, а Дрю, Каллен и все остальные выполнят эту работу за него. В таком случае, как ты думаешь, кто похитил президента? На что это похоже?