— Откуда вы… — Нэнси посмотрела на него. Потом опять отвела взгляд. — Откуда вам известно, что я видела револьвер?
— Я слышал, что говорил вам ваш дядя. Вот вам еще один довод. Ваш дядя тоже не рассказал, должно быть, вы его попросили…
— Я не просила! Он сам предложил не говорить, не лезть не в свое дело. Но я сказала мистеру Фоксу. Я… я не собиралась, но у меня как-то получилось само собой, прежде чем я подумала.
— Когда вы ему сказали?
— Когда мы все сидели на террасе. Вскоре после того, как вас позвали в дом.
— В общем-то это не имеет значения. У вас такой красивый профиль… самый красивый, я ничего прекраснее не видел… — Голос его задрожал, и он поспешил сменить тему. — Фокс знает, что я ни за что в мире не убил бы своего отца!
— Откуда ему знать?
— Он понимает людей и знает, как я люблю вас. А в таком состоянии я не кровожаднее бабочки, разве что кто-нибудь встанет между нами, и мне… Да, Беллоуз?
— Меня послала миссис Пембертон, сэр. Гонг прозвучал несколько минут назад.
— Я не слышал. — Джеффри поднялся с дивана и, глядя на Нэнси, проговорил: — Если вы не хотите идти со мной, следуйте за Беллоузом. Я приду через минуту.
Еще раньше, чем гости расправились с холодными закусками, Миранда поняла, что совершила ошибку, дав Беллоузу указание оставить отцовский стул на его обычном месте и никого на него не сажать. Нет, она не думала, что иначе ужин может выйти веселым, но, в конце концов, если для вкушения пищи люди собираются за одним столом, то они становятся гостями, независимо от того, какие обстоятельства их объединили, а широкая спинка выставленного напоказ пустого стула, казалось, намеренно домогалась от них скорби и умышленно нагнетала мрачное настроение. Когда подавали холодное мясо, Миранда что-то тихо сказала об этом сидевшему справа Эндрю Гранту, и, к ее изумлению, он ответил, что даже не заметил стула.
Мясо резали под унылое жужжание вентиляторов. Никто, естественно, не испытывал желания растягивать пребывание за столом, но никто особо и не спешил заняться каким-то другим делом. Потому что делать было нечего.
Полицейские еще не уехали и, вполне вероятно, готовили в это время очередную кампанию допросов. Всем сидящим за столом было известно, что из Нью-Йорка прибыл знаменитый инспектор столичной полиции Дэймон и находится сейчас вместе с остальными в библиотеке.
Сумерки в комнате сгущались, и, когда подали шербет и малину, Беллоуз зажег люстру. Бессвязное, то и Дело прерывающееся течение разговора, однако, продолжалось, хотя говорить было не о чем, поскольку все старались не упоминать о том, что единственно и вертелось у каждого на уме. Крайнее напряжение нервов, когда вздрагивают и пугаются любого случайного звука, стало очевидным, и в этот момент Текумсе Фокс обратился к Миранде через весь стол, по необходимости повысив голос из-за шума вентиляторов:
— Разрешите, миссис Пембертон? Я хотел бы предложить присутствующим сыграть в одну игру.
Восемь пар глаз обратились в его сторону. Миранда подняла брови.
— Игру?
— Да. Можно назвать и так. — Фокс подал знак Беллоузу, дворецкий достал что-то из буфета и подошел к Фоксу. — Прошу всех участвовать, если не возражаете. — Он взял у Беллоуза поднос, кивнул ему в знак благодарности и быстрым взглядом окинул стол: Миранда и Грант, Джеффри и Макэлрой, Кестер и Фуллер, Нэнси и Генри Джордан. — Вам это может показаться делом несерьезным, пустым, но оно ничем вам не грозит. У меня здесь восемь листов бумаги и восемь карандашей. Я раздам их вам и попрошу каждого кое-что написать. Текст, один для всех, я продиктую. Внизу поставите подпись, чтобы можно было определить, чей листок. Надеюсь, вы не возражаете, миссис Пембертон, поскольку…
— Поставлю я свою подпись или нет, — сухо проговорил Фуллер, — будет зависеть от того, что именно вы попросите написать.
— О, текст совершенно безобидный, — улыбнулся ему Фокс. — Это всего лишь зарок, данный нашими предками, фраза из «Декларации независимости Соединенных Штатов Америки». Беллоуз, раздайте, пожалуйста, карандаши и бумагу.
Дворецкий взял бумагу и карандаши, но вместо того, чтобы раздать их присутствующим, вдруг застыл как вкопанный. За окном, на некотором расстоянии, отчетливо прозвучали выстрелы, потом ухнуло так, что воздух раскололся, словно от орудийного залпа. При этом звуке всех будто сорвало с места; кухарка Редмонд, которая несла поднос с охлажденным чаем, уронила его на пол, даже не пытаясь удержать, и огласила и без того потрясенный воздух диким, леденящим кровь воплем.
Когда двумя секундами позже в комнату ворвались люди, Редмонд сидела на полу в луже холодного чая и битого стекла и все еще вопила. Все повскакали с мест, Джеффри опрокинул стул, Генри Джордан был бледен и весь дрожал, Миранда вцепилась в руку Энди Гранта, Макэлрой привалился спиной к стене…
— Что?! Кто?! — выкрикивал полковник Бриссенден.
— На дворе! — перекрывая другие голоса, прокричал в ответ Фокс. — Здесь никто не пострадал. На дворе!
Бриссенден рявкнул, отдавая команду, два полицейских развернулись и исчезли. Полковник еще раз рявкнул, и мускулистый гигант, сидевший в коридоре, поднял истерически орущую Редмонд, словно мешок хлопка, и вынес из комнаты. Дервин размахивал руками, стараясь жестами объяснить что-то человеку с подбородком профессионального боксера и мрачным взором поэта, специализирующегося на пессимистических темах. Не слушая прокурора, тот прошел через комнату.
— Привет, Фокс. Говорите, стреляли на дворе?
— Привет, инспектор. Да.
— Пуля сюда не залетала?
— Никто здесь ее не видел и не почувствовал.
Инспектор Дэймон кивнул.
— Мы сидели в библиотеке, с другой стороны дома, поэтому нам трудно судить. — Он повернулся. — Что там происходит?
В темноте за окном раздавались воинственные, громкие и возбужденные голоса. Они доносились все слабее и слабее: видимо, говорящие завернули за угол дома.
Бриссенден подался вперед. Теперь голоса, смешавшись с другими звуками, слышались уже в холле, и, различив один из них, Текумсе Фокс бросился к двери. Но ее уже открыли без его помощи. Вошли двое полицейских, а между ними широкоплечий человек с квадратным лицом, который, тесно прижав к боку левую руку, поддерживал ее правой повыше локтя. Увидев Фокса, он обратился к нему и провозгласил глубоким басом, в котором дрожало еле сдерживаемое негодование:
— Этот подлец выстрелил в меня!
Фокс уже был рядом.
— Куда тебе попало, Дэн? Дай посмотрю. Ты лучше сядь. Благодарю вас, инспектор. Дэн, убери руку, я осторожно разрежу тебе рукав…
— Может быть, лучше…
— Нет. Сиди спокойно. Вот так. Да ты весь в крови.
Спокойно, тебе совсем не нужно смотреть! Нет, спасибо, миссис Пембертон, жгут не нужен. Отойдите, пожалуйста, мисс Грант. — Фокс бросил быстрый, внимательный взгляд на бледное лицо Нэнси. — Лучше сядьте… усади ее в кресло, Энди. Задеты только кожа и мышцы… нам нужно перебраться в ванную…