Мы поднялись лифтом на два этажа в комнату, которая называлась швейной. Название, вероятно, сохранилось с давно минувших дней, потому что ни швейного оборудования, ни запасов материи там не было. Миссис О'Ши хотела рассадить нас вокруг стола, но я предложил сделать беседу более непринужденной, и мы опустились в легкие кресла, стоявшие напротив кушетки, на которой, облокотясь на подушки, удобно расположились две другие девушки.
Слушательницы они были отменные. Так как за внимание аудитории бороться не приходилось, я не спешил брать быка за рога. Рассказав о визите Луэнта в кабинет Вульфа, я коснулся истории его детства и периода раннего возмужания, сдержанно, не доводя до слез, поведал об отсутствии материнской ласки и тепла. Я признал, что порой он вел себя безответственно, за что жестоко поплатился, оказавшись вычеркнутым из отцовского завещания. Серо-зеленые глаза мисс Рифф, карие глаза мисс Марси и темно-голубые глаза миссис О'Ши сосредоточенно смотрели на меня, подбадривая, прибавляя красноречия, но не позволяя удаляться от темы. Я рассказал об обещании, которое сестра дала Луэнту за год до своей смерти – что было, конечно, чистейшим вымыслом, – о его убежденности, что она сдержала слово, и подозрении, что значительная денежная сумма наличными или в ценных бумагах была доверена ею кому-то для последующей передачи брату. Я добавил, что, по его мнению, хранительницей богатства могла стать одна из присутствующих, и поэтому мне очень хотелось бы услышать их ответы на некоторые вопросы.
Миссис О'Ши констатировала, что Луэнт – безобразное маленькое ничтожество. Мисс Марси отметила, что все сказанное мной невероятно смехотворно. А мисс Рифф, вздернув носик, спросила: «Но зачем же задавать несколько вопросов? Вы можете задать один: оставляла ли миссис Хак кому-нибудь из нас что-либо для передачи своему брату? Мы ответим „нет“, и тема будет исчерпана».
– С вашей точки зрения – да, – согласился я. – Но ведь мистер Хак объяснил вам: я здесь для того, чтобы расследовать, а расследования так не проводятся. Например, если бы я расследовал нечто действительно серьезное – скажем, убийство! И если бы Луэнт заподозрил одну из вас в отравлении его сестры, чтобы получить возможность выйти замуж за Хака?
– Вот это уже лучше, – одобрительно проворковала мисс Марси.
– Да! Но что тогда? Я спрашиваю, вы отвечаете «нет», и мы закрываем тему? Едва ли. По правилам я должен забросать вас вопросами о ваших отношениях с мистером и миссис Хак и друг с другом, о ваших передвижениях и том, что вы видели и слышали, причем не только в день ее смерти, но и за неделю, за месяц, за год до этого. Можете отвечать или отказываться. Ответивших я проверю. Отказавшихся я проверю дважды.
– Что ж, спросите меня о чем-нибудь, – предложила мисс Марси.
– Играть роль подозреваемой в убийстве по крайней мере увлекательно, – заявила мисс Рифф. – Но терпеть такое, да еще по милости Германа Луэнта… – Она элегантно передернула плечиком. – Право, увольте.
– О'кей, – доброжелательно сказал я. – Только не думайте, допрос будет с пристрастием. Однако сперва я хотел бы выяснить ваши соображения по поводу одной своей идейки. Мне кажется, что если бы миссис Хак хотела передать деньги брату, то логичнее всего ей было бы обратиться к своему мужу. Луэнт уверен, что она так не поступила, ибо Хак, по его мнению, честный человек и не стал бы тянуть с выполнением завещания. Такое объяснение удовлетворяет Луэнта, но не меня. Хак мог оказаться чересчур честным. Он мог рассудить, что, оставляя солидный денежный куш брату, его жена игнорирует волю отца, а это неправильно, и не пойти на подобный шаг. Лично мне вариант кажется весьма вероятным, но вы, дорогие леди, знаете Хака, конечно же, лучше. Что он за человек? Мог он, по-вашему, так поступить?
Ответа не последовало. Они даже не обменялись взглядами. Я не отступил:
– Что думаете вы, миссис О'Ши?
Она покачала головой.
– Вопросы такого рода задавать неэтично.
– Вы же знаете, мы состоим у мистера Хака на службе, – проворковала Сильвия Марси.
– Он замечательный человек, – объявила Дороти Рифф. – Очень, очень замечательный. Потому-то одна из нас и отравила миссис Хак, чтобы выйти за него замуж. Но только чего же она ждет? Ведь прошел почти год?
Я воздел ладони к потолку.
– Элементарный здравый смысл. В делах такого рода нельзя торопиться, и, кроме того, замужество могло не быть главным мотивом убийства. По сути, возможен еще один, и мне он нравится больше: предположим, миссис Хак вручает кому-то из вас кругленькую сумму, скажем, сто тысяч долларов, с тем, чтобы деньги были переданы после ее кончины мистеру Луэнту. Но время идет, а миссис Хак остается совершенно здоровой, могущей прожить двадцать или тридцать лет, и наша героиня, потеряв терпение, решает действовать. Конечно, сейчас она в сложном положении. Имея на руках сто тысяч долларов, она даже по прошествии года не осмеливается начать их тратить.
Миссис О'Ши позволила себе негромко хмыкнуть.
– Я бы не удивилась, если б это чучело Луэнт действительно вообразил подобную гадость. – В ее голосе, казалось, сквозил металл, в темно-голубых глазах поблескивали льдинки. – Мистер Хак сказал, что вы будете задавать вопросы и что мы можем отвечать или не отвечать на них – на свое усмотрение. Не станем терять времени.
Я провозился битый час, сделав их гораздо более неприветливыми, но ничуть не более разговорчивыми. Хотя в беседе изобиловали свидетельства того, что женщины не питали друг к другу трепетной любви, и проскальзывали намеки, что Хак рассматривался каждой из них не только как источник жалования, выбрать необходимую Луэнту красотку по окончании шестидесяти минут я мог бы, лишь прибегнув к магическому «крибле-крабле-бумс». Я был разочарован. Решив, что допустил ошибку, собрав их вместе, я поднялся, поблагодарил за терпение и помощь, сказал, что хотел бы поговорить с каждой по отдельности немного позднее, спросил, где можно с наибольшей вероятностью найти мистера Луэнта, и выяснил, что его комната находилась этажом ниже. Сильвия Марси вызвалась показать, где это, и мы двинулись вниз по лестнице. Она ворковала без умолку. Это было приятное, даже мелодичное воркование, но сколько же можно! Окажись я, как Хак, обречен слушать его ежедневно, то на вторые сутки я бы либо отделался от нее, либо послал за мировым судьей, чтобы совершить обряд бракосочетания.
На мой стук Луэнт распахнул дверь и пригласил войти. Первые четыре шага я прошел по узкому коридору, какие часто бывают в больших старых домах, где ванные встраивались позднее, но затем комната расширялась в просторное помещение. Луэнт предложил мне сесть, но я отказался, сообщив, что только что провел первую встречу с подозреваемыми и теперь хотел бы, если возможно, повидать Пола Тейера, племянника Хака. Мы поднялись по двум лестничным пролетам, которые привели нас на этаж, находившийся над швейной, пересекли коридор и постучали. Голос из-за двери пригласил нас войти.
Комната была невелика, и ни один сантиметр ее не остался свободным. В ней стояли односпальная кровать, большое фортепьяно и пара легких кресел. Груды книг и папок громоздились на полках, лежали на столах, стопками возвышались на полу. Здороваясь, Тейер, который оказался одного возраста со мной, сложенный как бык, вероятно, задумал переломать мне пальцы, но живо отказался от этой идеи, когда я перешел в контрнаступление. Пока мы поднимались, я сказал Луэнту, что хотел бы переговорить с Тейером с глазу на глаз, поэтому, представив нас, он быстро удалился. Тейер плюхнулся на кровать, а я устроился в кресле.