— Мы приближаемся к чему-то очень большому.
— Естественно. Это Черногория.
Я посмотрел на часы.
— Пять минут первого. Значит, мы приплыли вовремя?
— Да. — Но восторга в его голосе я не услышал. — Помоги мне, пожалуйста.
Я помог ему надеть рюкзак и надел свой. Звук двигателя снова изменился и стал еще тише. Когда мы приблизились к берегу, Гвидо, оставив штурвал, выключил двигатель, скользнул на нос, и через минуту раздался сильный всплеск. Вернувшись на корму, он развязал канаты, которыми к борту была привязана шлюпка. Мы спустили ее на воду и поставили у борта. Этот маневр был обсужден заранее, и Вулф поставил меня в известность о принятом решении. Учитывая габариты Вулфа, Гвидо было бы проще перевезти его на берег первым, а потом вернуться за мной, но эта процедура отняла бы лишние двадцать минут. Мы же должны были учитывать вероятность появления сторожевых катеров югославской береговой охраны, а в таком случае Гвидо лишился бы не только судна, но и возможности когда-нибудь увидеть Италию. Поэтому мы решили уложиться в один рейс. Гвидо влез в шлюпку, я взял Вулфа за руку, чтобы помочь ему перебраться через борт, но он оттолкнул меня, достаточно ловко проделал это сам и уселся на корме. Я приземлился на носу. Гвидо, легкий как перышко, опустился между нами, достал весла и начал грести. Он что-то проворчал, и Вулф сказал мне вполголоса:
— Вода на двенадцать сантиметров выше ватерлинии. Не делай резких движений.
— Слушаюсь, сэр.
Весла Гвидо, гладкие, как бархат, двигались в воде совершенно бесшумно, слышен был только слабый скрип уключин, прорезанных в планширах. Поскольку я сидел на носу спиной вперед, об окончании путешествия шепотом сообщил мне Вулф:
— С левой стороны скала, Арчи.
Я не увидел скалу, но секунду спустя почувствовал ее локтем — плоскую плиту, которая поднималась на фут выше планшира. Ухватившись за нее, я подтянул к ней шлюпку и держал в таком положении, пока Гвидо не смог дотянуться до скалы. Получив соответствующие инструкции, я вскарабкался наверх, растянулся на животе и протянул руку Гвидо. Поскольку мы держали шлюпку плотно прижатой к берегу, Вулф ухитрился выбраться сам. Гвидо отпустил мою руку, оттолкнулся, и шлюпка исчезла в ночи.
Я встал. Говорить было запрещено, но я прошептал:
— Я зажгу фонарик.
— Нет.
— Мы свалимся ко всем чертям.
— Держись за моей спиной. Я здесь каждый дюйм знаю. Постой, привяжи это к моему рюкзаку.
Я взял его свитер, засунул рукава под ремни и связал их вместе. Он спокойно двинулся по скалистой плите, и я последовал за ним. Я выше Вулфа на три дюйма, поэтому мог идти за ним и при этом видеть, что находится впереди, хотя все равно в свете редких звезд практически ничего не было видно. Ровная поверхность кончилась, мы начали подниматься вверх, потом спустились вниз. Камень под ногами сменился гравием. Когда дорога стала круче, Вулф пошел медленнее, он часто останавливался, чтобы отдышаться. Я хотел предупредить его, что за милю слышно, как он дышит, и что мы спотыкались бы гораздо меньше, если бы зажгли фонарь, но решил, что момент для замечаний выбран неудачно.
Наша задача состояла в том, чтобы до рассвета уйти как можно дальше в глубь материка. Поскольку предполагалось, что мы идем из Галичника через горы на запад к Цетинье, было нежелательно, чтобы нас заметили у берега. Кроме того, в десяти милях к юго-востоку от Цетинье находилось место, где мы хотели кое-что сделать до рассвета. Пройти десять миль за четыре часа совсем несложно, но не в горах в кромешной тьме и с Вулфом в качестве ведущего. Он вел себя странно. Поняв раньше меня, что мы добрались до гребня горы, он остановился так неожиданно, что мне пришлось резко притормозить, чтобы в него не врезаться. Поначалу я решил, что он просто чудит. Он остановился и несколько минут стоял, наклонив голову и поворачивая ее из стороны в сторону. Я шепотом спросил его, в чем дело, и он проворчал:
— Память меня подвела.
Он ориентировался по звездам, а я в это не верил. Тем не менее он, по-видимому, знал, где мы находимся. Спустившись со склона, после того как мы отмахали не меньше восьми миль, он резко свернул вправо, еле протиснувшись между двумя огромными валунами, прошел через россыпь зубчатых камней и, остановившись перед скалой, вертикально вздымавшейся вверх, вытянул руки вперед и поднес их к лицу. Я догадался по звукам о том, что он делает. Он подставлял руки под струйку воды, падающей вниз, и пил. Я тоже попробовал эту воду и сделал вывод, что она значительно вкуснее той, что текла из крана в Бари. После этого я пришел к заключению, что мы все-таки не заблудились.
До рассвета было еще далеко, когда на довольно ровном участке пути Вулф значительно замедлил темп, наконец остановился, повернулся ко мне и спросил, который час. Я посмотрел на часы и сказал, что четверть пятого.
— Давай фонарь, — сказал он.
Я вытащил фонарь из петли на ремне и зажег его. Вулф сделал то же самое.
— Может быть, тебе придется искать это место без меня, — сказал он. — Поэтому лучше тебе в это вникнуть. — Он направил луч света вниз по склону: — Похоже, вон тот камень с завитком, как петушиный хвост. Направь свет на него. Другого такого не найдешь нигде между Будвой и Подгорикой. Запомни его.
Камень находился в тридцати ярдах, и я подошел, чтобы лучше его разглядеть. На высоте в три моих роста один из углов образовывал дугу и при большом воображении был похож на хвост петуха. Я поводил лучом фонаря вверх-вниз, из стороны в сторону и, вернувшись к Вулфу, увидел, что мы находимся на тропе.
— Хорошо, — сказал я. — Куда дальше, шеф?
— Сюда.
Он отошел от тропы, и вскоре мы карабкались по круче. В пятидесяти ярдах от нее он остановился и направил луч вверх под острым углом.
— Ты можешь забраться на этот выступ?
Выступ находился на отвесной скале в двадцати футах над нашими головами.
— Могу попробовать, — опрометчиво пообещал я, — если вы будете стоять здесь, чтобы смягчить падение, когда я сорвусь.
— Начинай справа, — сказал он. — Вон там. Если, вскарабкавшись на выступ, ты встанешь на колени, то на уровне глаз увидишь горизонтальную расщелину. Мальчишкой я залезал туда, и тебе это будет по плечу. Через двенадцать дюймов она пойдет слегка под уклон. Положи все как можно дальше и задвинь поглубже фонариком. Чтобы это вытащить, тебе придется воспользоваться палкой. Палку принесешь с собой, потому что поблизости ее не найти.
Пока он говорил, я расстегнул брюки и стащил свитер и рубашку, чтобы добраться до пояса с деньгами. Мы все заранее приготовили в Бари — восемь тысяч долларов были разложены в пять небольших упаковок, каждая обернута клеенкой и перевязана резиновой лентой. Я положил их в карманы куртки и снял рюкзак.
— Зовите меня Тенцингом[Тенцинг Норгэй — знаменитый шерп, совершивший первое восхождение на Джомолунгму в 1953 году вместе с Эдмундом Хиллари.], — сказал я, подошел к указанному месту и полез. Вулф встал так, чтобы освещать мне путь фонариком. Я ухватился за узкий край трещины так высоко, как только мог дотянуться, поставил ногу на выступ на высоте двух футов, подтянулся, и на десять процентов дело было сделано. Дальше я легко переставил ногу на другой выступ, но вдруг она соскользнула, и я сорвался вниз.