Марат заскочил в зал, принял грозную позу и хищно повел стволом автомата из стороны в сторону, пытаясь обнаружить, кому же он только что командовал принять столь неудобное для боя положение.
Лешага и его противник и не думали проливать кровь друг друга. Они, как ни в чем не бывало, сидели на возвышении в конце зала и мирно беседовали. Два ножа, один из которых, как чешуйчатый хорошо знал, принадлежит Лехе, торчали в двери совсем рядом с его головой. Точно кто-то специально втыкал их.
– Лешага! – вновь закричал драконид, на этот раз уже довольно растерянно, без прежнего напора. – Объект захвачен! – а затем, вспомнив главное, добавил: – Я видел Бурого! Он совсем рядом!
Леха стартовал с места, как ракета из шахты, будто этот прыжок через ползала мог бы ускорить погоню.
– Где?
Твердая, как стальной брус, рука Сохатого преградила ему путь.
– Стой. Ты что же, – он внимательно поглядел на опешившего Марата, – был в наблюдательном пункте?
– Да, я захватил его.
Отец Настоятель покачал головой и усмехнулся невесть чему.
– Ты видел прорв?
Чешуйчатый вопросительно поглядел на Лешагу, интересуясь, с чего бы это вдруг Красный так вольготно задает вопросы и стоит ли ему на них отвечать. Ученик Старого Бирюка молча кивнул.
– Да, вот, как вас сейчас. Их там немного. И совсем близко. Рукой подать! Они вели караван, там был твой побратим, Лешага! Привязанный к телеге.
– Все ясно. Он видел караван в перископ. Это примерно в половине дня пути отсюда. Твоего или моего. Они же будут тянуться до вечера. Караваны ходят медленно, сам, небось, знаешь.
– А что ты-то сам знаешь?! Перископ какой-то придумал! Я в трубу все ясно рассмотрел, – возмутился Марат. – Забрался в нору и поучаешь тут!
Леха сделал останавливающий жест.
– Мне надо идти, Сохатый. Ты ведь понимаешь. Был бы на его месте Бирюк…
– Понимаю. Тебе надо идти, а мне оставаться. Это и без слов ясно. Но есть закон. Надеюсь, ты не тешишь себя иллюзиями, что вы и впрямь захватили бунк или что твой говорящий зверек сможет причинить мне какой-либо вред.
– Он не зверек. Он человек драконьего рода, – насупился бывший страж.
– Пусть так, если тебя это утешит. Хотя большей ерунды мне уже давно слышать не доводилось. Речь не о том. – Он поглядел на Лилию, стоявшую в дверях. – Я тебя понимаю. За такую можно начать убивать направо и налево.
– Я отстаивал свое право, – напомнил воин. – Караван уходит!
– Далеко не уйдет. Я эти расстояния хорошо знаю. Не перебивай меня. Как говорил нам с Бирюком учитель: «Не спеши, а то успеешь». Мои слова не займут много времени, зато, глядишь, пророют в твоих стальных мозгах пару-другую полезных извилин.
Постарайся осмыслить то, что слышишь, не отбрасывай все с порога. Я не могу тебя просто так отпустить. Понимаешь, не-мо-гу! Несмотря на то, что я отец Настоятель монастыря, и слово мое здесь непререкаемо. Власть не тем сильна, что я силен, – над моим словом Закон. Это тебе ясно? И никто не смеет его нарушить. Ни последний из монастырской братии, ни даже я сам. Иначе все развалится. Все, чем живут эти люди на протяжении уже более двух десятков лет. Закон и повиновение ему – основа основ!
Когда мы с Бирюком пришли в эти края, здесь был заброшенный командный пункт. Тысячи полторы солдат и офицеров, утративших смысл жизни. Даже не солдат – бессильных стариков в военной форме, клянущих судьбу за то, что она не позволила им с честью сложить головы до Того Дня. И представь, эти впавшие в ничтожество обломки прежнего мира, огрызки некогда великой империи, продолжали бороться за власть. А еще за то, чтобы к ним не проникли «всякие штатские». Так они называли всех чужаков.
Они были настоящими богачами. У них было вдоволь еды, оружия, боеприпасов и даже медикаментов. Казалось, чего еще им было желать от жизни?! Но едва ли не все эти живые развалины, словно обезумев, рвались занять место сверху. Они дрались за погоны бессменного Майора, как голодные псы за кость!
А потом сюда заявились прорвы. Но это полбеды. Защитить бункер от этих свирепых, но безмозглых тварей было бы несложно. Он был прекрасно для этого оборудован. Но перед волкоголовыми двигался Ужас. Невероятный, подавляющий волю, ни с чем не сравнимый. – Сохатый передернул плечами, вспоминая давно прошедшие дни. – Тогда вокруг было довольно много уцелевших селений. Сюда вода не дошла. Хотя бомбили как раз этот квадрат. Тут, как я потом узнал, находились ракетные пусковые установки…
– Ты много говоришь, – страдальчески поморщился Лешага.
– Потому что мне есть, что сказать. А твое дело сидеть и молча слушать. И, главное, понимать. Если надеешься уйти отсюда живым, не заставляй меня жалеть, что я вообще решил с тобой разговаривать. И если хочешь освободить побратима, не перебивай. Прорвы идут к барьеру Ужаса, того самого Ужаса, о котором я тебе только что рассказал. Что за ним – не знает никто.
– Тем более мне нужно спешить! – упорствовал Леха.
– Спешка порождает много бед. Я прикажу вывести тебя отсюда тоннелем. Срежешь путь.
– Будь краток, – точно не услышав собеседника, попросил Лешага.
– Ты совсем как Бирюк, – хмыкнул отец Настоятель. – Так вот, когда пришли эти гнусные твари, население со всей округи бросилось к бунку. Старичье готово было открыть по ним огонь, и нам с напарником пришлось взять власть в свои руки. Мне удалось заключить договор с тем, кто привел свирепую ораву волкоголовых в наши земли. Это было непросто, совсем непросто! – словно оправдываясь, перебил сам себя Красный. – Сердце мое переворачивалось от одной мысли, что приходится, как я тогда надеялся, на время признать собственное поражение. Мы получили столь необходимую передышку и возможность превратить поражение в победу. Оборонять камни во главе обезумевшей от страха толпы в любом случае было невозможно. Твой учитель не хотел этого понимать. Он не хотел признавать, что есть зло, с которым приходится мириться. Ты-то хоть понимаешь это?
– Нет.
– Такой же непроходимый болван, – резко выдохнул Сохатый. – Послушай меня, вздорный упрямец, здесь находились тысячи людей, которых требовалось как-то спасти! Их ждала неминуемая гибель. Невозможно было противостоять ужасу, шедшему впереди прорв. Это я тебе говорю – невозможно! Мое соглашение подарило людям жизнь, спокойную, размеренную, с Законом, с Идеей служения и самосовершенствования, которая занимает их сознание и наполняет жизнь смыслом. Ты понимаешь, что такое смысл жизни?
– Нет, – мотнул головой Лешага.
– По этому соглашению вы платите дань зверолюдам? – вмешалась дочь старосты. – Дань тем, кто дает вам жизнь?!
– Женщина, не встревай в мужской разговор, – возмутился Сохатый.
– Это моя женщина, – напомнил Лешага. – И только я буду решать, что ей делать, а что – нет.