Никита смущенно пожал плечами. Очень уж ему не хотелось признаваться, что дядя в свои дела его не посвящал.
– У дядюшки было несколько дел, вы о каком-то конкретном спрашиваете?
– Да, самом что ни на есть конкретном. Он поставлял нам антирад. Мы вынуждены много времени проводить на поверхности, чтобы обеспечить себя пропитанием и всем необходимым. Без таблеток общине придется туго.
Парню совсем не хотелось лишать старика надежды – тот смотрел на него именно с надеждой, осторожной, робкой, но надеждой. Однако, прежде чем Ник успел ответить, вмешался пришедший в себя Арех:
– Геннадий Главыч, нельзя бизнес с кондачка вести, купцы издалека прибыли, натерпелись всякого, устали с дороги. Ты бы первым делом нас напоил, накормил, в баньку сводил (при слове «банька» Никиту передернуло), про спать уложил даже не говорю. А с утра бы все зарешали честь по чести. А сегодня мы на ногах не стоим. На парнишку не смотри, он хоть и храбрится, но от меня недалеко ушел, тоже скоро без чувств свалится.
Как бы ни желал комендант побыстрее услышать ответ на мучавший его вопрос, но Володину правоту вынужден был признать. Законы гостеприимства даже Катастрофа отменить не могла.
– Напоим, накормим. Баньки не обещаю, но помыться сможете. Без койко-места тоже не оставим. Приставлю к вам Толика, раз уж познакомились, он побурчит немного, но быстро отойдет…
Легкий на помине Толик застыл в дверном проеме с металлическим ведром в руке. Аккуратно поставив его на пол, так чтобы не расплескать налитую почти до краев воду, он с криком «я за стулом!» скрылся в коридоре.
Несмотря на всю усталость путников и озабоченность коменданта будущим своей общины, стены начальничьего кабинета сотряс оглушающе громкий хохот.
– Дядя Вова, какие, на фиг, купцы?! – Ник с трудом дождался, пока они останутся одни. Толямба старательно сопровождал напарников во всех пунктах развлекательной программы – от ужина до помывки – и оставил в покое лишь на финальной стадии гостеприимства, именуемой «спать уложите». Правда, по широте душевной он и в сон утомленных путников попытался вмешаться, предложив девок посочнее, да поупитаннее – видать, на свой вкус. Инициатива рыжего у бывших пленников отклика не нашла – с устатку обоим героям компания в постели, мягко говоря, не требовалась. А если говорить грубо, как оно и произошло в реалии: «Толямба, иди ты в задницу со своими свиноматками! Дай, наконец, выспаться!»
– Юнга, и ты туда же! О делах завтра, на свежую голову. Все путем, не дрейфь.
Больше Арех ни на какие вопросы не реагировал, оглашая выделенную им на двоих каморку своим молодецкий храпом.
* * *
Насчет свежей головы Володя очень крепко ошибся. Может, у местного коменданта таковая и была наутро следующего дня, но оба «метрошника» проснулись только к обеду, да и свежести в их черепных коробках за ночь не прибавилось ни на грош.
– Будто неделю запоем пил, – Нику трудно было оценить образность Володиного сравнения – ввиду отсутствия подобного опыта, но себе он поклялся, что пить запоями ни в жизнь не будет, ибо ну его к черту, такие пробуждения! – Что ж так хреново, дядя Володя? Ведь ни капли в рот…
– Отходняк, Никитка. Нам с тобой бурная ночевка под палящим солнцем еще аукнется. Ты молодой, тебе проще, а я свой движок, – Арех выразительно постучал себя по груди, – нормально в «парилке» наджабил. Чуйка подсказывает, предстоит скоро дяде Володе дорога в казенный дом… кардиологам придется сдаваться. Слышал, в Большом Метро есть пара мест…
– Но мы же сейчас не повернем назад? – невзирая на слабость и измученность, Никита к такому готов не был.
– Не, ты че, какое «повернем»?! Нам до цели один хороший переход остался! Сдюжим как-нибудь. Оклемаемся мальца, и в путь-дорогу, без вариантов. Может, в Обители местные эскулапы помогут, кто ж знает…
Юноша на пару минут задумался, хотя трещащая голова всячески этому процессу противилась.
– Ты веришь, что там… – Ник никак не мог сформулировать мысль. Жива ли Эль, что с убежищем, не напрасно ли их путешествие?
– Не знаю, юнга. А когда не знаешь и спросить не у кого, остается только верить. Вот с верой у меня все нормально, не может быть, чтобы диктофон попал мне в руки случайно… Верю, что найдем мы не выжженное пепелище, а… – Володя выдержал небольшую паузу, подбирая слова. – Жива девка, руку даю на отсечение. Не просто так жизнями рискуем. Люди ее породы так просто сгинуть не могут.
– Сколько уж той девке лет? – размышляя о своем, Ник не сдержал тоскливого вздоха.
– Дурной башке – возраст не помеха, – Арех усмехнулся, – взять хотя бы меня… Что мне, старому, в Метро не сиделось? Так нет же, поперся перед самой «пенсией» черти куда и черти зачем… Лежу в чужой кровати, дышу с трудом, сердце в груди через раз бьется, а все одно уверен, доброе мы с тобой дело затеяли. Доброе и нужное. Как считаешь?
Никита считал точно так же:
– У меня и выбора особого не оставалось, на Донской Диаспора покою бы не дала… Так что я уж точно ни о чем не жалею. Да и без Диаспоры этой проклятой не хочу до скончания века за прилавком стоять, дядю своего позорить… Будет возможность – пойду по его стопам.
– Контрабанда и торговля оружием? А что, вполне мужское занятие по нынешним временам. Всяко лучше, чем в дозоре жопу мозолить…
Повздыхав и поохав, Арех сел на кровати. Сейчас он действительно выглядел стариком: бледный, осунувшийся, обычные для него синяки под глазами превратились в набухшие мешки, морщины на лбу и переносице стали глубже и гораздо заметнее.
– Ты тоже лет на восемьдесят выглядишь… – Арех правильно истолковал жалостливый взгляд Никиты и в долгу не остался. – Ладно, надо до коменданта идти, кров отрабатывать. Обещали разговор, теперь не должно обратную врубать. Все равно не отстанет.
– Толямба, сучий сыч, ты где?! – выглянув в коридор и не найдя там никого, Володя заголосил, призывая рыжего «надзирателя».
Недовольный Толик появился через минуту, но вслух свое недовольство никак не выразил.
– Проснулись? Главыч уже заждался.
– Веди, раз заждался.
Пока они шли вслед за провожатым по коридору, Ник рассматривал окружающую «архитектуру», которая, если честно, глаз совершенно не радовала: низкий, давящий на голову потолок, сам коридор узкий, два человека с трудом разойдутся, в стенах через равные промежутки двери – промежутки-то равные, а двери все разные, сколоченные и собранные из чего попало. Больше смотреть было не на что – потолок, коридор, стены, двери, пару раз навстречу прошмыгнули плохо одетые люди. Все. Небогато жила община Главыча, даже с Метро, которое мало кто назвал бы уютным, она не шла ни в какое сравнение.
– Геннадий Главыч, – Толик постучал в начальственную дверь. – Я пленных… вернее, гостей привел.
– Заходи, коль привел.