Сбросив халат прямо на пол, голый Макс залез ко мне под одеяло.
– Ну спасибо, – только и сказала я, выдернула из-под него лишнюю подушку и отползла к краю кровати. – Кстати, одеяло тут одно, и оно мое.
– Ишь ты, цаца какая, – ответил Макс, но сходил к себе за вторым одеялом.
– Макс, – прошипела я, наблюдая за его манипуляциями.
Он застыл у кровати, держа одеяло на весу. Макс был одним из тех немногих мужчин, которых не портит нагота. Удивительно: нагая женщина привлекательней, чем в одежде, а у мужчин сразу вылезают все недостатки фигуры. Максу на фигуру грех жаловаться, впрочем, видали мы и получше. Да вон хоть у Августа.
– Дорогая, кажется, ты забыла, что мы притворяемся заново влюбленными, – напомнил Макс. – А в этом доме по утрам приходят слуги. Думаешь, им не покажется странным, что влюбленные ночевали порознь? Притом что уже были женаты раньше, да еще и друг на друге? А слуги, между прочим, самый ценный источник великосветских сплетен. Хочешь, чтобы твоя легенда провалилась раньше, чем ты начнешь ее отыгрывать?
Я показала глазами на его пах. Ну да, голому мужчине трудно скрыть намерения.
– Не ври только, что ты собрался «притворяться».
Макс хохотнул, бросил одеяло куда-то в ноги и опять полез ко мне. Облапил длинными руками, прижал к себе.
– Я кое-что придумал, – проворковал он, зарываясь лицом в мои волосы.
– Мне сейчас только твоих фантазий не хватало. Макс, отстань. Я спать хочу.
– Ну и спи, я сам все сделаю… Тьфу. Я не о том. Ты хотела занятие на пару-тройку дней, чтобы не пьянствовать? Смотри. В пятницу будет бал, на нем появиться необходимо, причем нам обоим. А до бала мы поживем на яхте. Никто и слова не скажет, все решат, что нас надо оставить наедине, быстрей договоримся. Только ты и я. Ну, не считая экипажа.
– Эй, а Эмбер?!
– С Эмбер все в порядке. Над ней взяла шефство тетушка Эмилия. А у тетушки Эмилии невинная страстишка – она коллекционирует бумажные книги. Есть несколько экземпляров девятнадцатого века. Эмбер уже попискивает от восторга – ей же обещали показать и дать потрогать. Думаю, раньше бала мы ее и не увидим. – Макс снова потерся о меня, на этот раз чувственно прижавшись еще и животом. – Знаешь, что я иногда думаю? Вот это безумное хобби твоего Маккинби – неспроста. Среди Маккинби нет коллекционеров. А среди Бергов – полно. Наши гены заговорили?
– Делать мне больше нечего, как обсуждать ДНК моего шефа. Платит – и ладушки.
– Эт правильно, – пробормотал Макс, – в постели надо говорить о любви…
Я вздохнула и смирилась. Не отстанет, проверено. Чем быстрее я сдамся, тем быстрее он слезет с меня. Поэтому я не стала хватать его за руки и вообще сопротивляться. От Макса приятно пахло терпким вином, самую чуточку, и легким табаком. Он очень старался, а я думала, что так уже было – когда мы через полтора года после развода оказались в одной постели. Мне сложно было довериться ему, хотя я отлично знала, что он прекрасный партнер. Но для расслабления мне потребовалось недюжинное усилие воли. Потом, через пару месяцев, я заново привыкла к нему и даже второй раз влюбилась. Или позволила себе по-прежнему любить его, неважно.
Макс остался таким же нежным, как и раньше. Я лежала под ним и думала, что, наверное, таких дур еще поискать. Нет, никакого вульгарного расчета. Вот замечательный мужчина – красивый, смелый, умный, меня просто боготворит. Другой давно бы забыл – а Макс любит и за свою любовь борется. Много лет. Ну кто еще будет так сильно любить меня? Наверное, он даже простит меня за то, что я не смогу подарить ему наследника. Да, конечно, простит. И вообще, может быть, мы вдвоем найдем выход даже из такой безнадежной ситуации, как моя.
Да, конечно, у него есть недостатки. А у кого их нет? Если только у Августа. Но Август настолько идеален, что вожделеть его невозможно. Все равно что влюбиться в портрет средневекового героя. Им можно любоваться, но не хочется обнимать. Дай бог, чтобы Эмбер повезло. Вот для нее он вполне достижимая цель. А ему как раз такая жена и нужна. И у меня с ней проблем не будет, она-то уж точно не приревнует мужа к работе, самой есть чем заняться, да и не в ее характере ревновать. Меня же ждет Макс. И честное слово, такая душевная верность заслуживает награды. Разве нет?
Наконец он кончил и сполз с меня, не забыв ласково поцеловать.
– Все отлично, Макс, – сказала я, – но лучше бы ты подождал до завтра. Половина удовольствия испорчена, я ж действительно устала.
– А мы завтра сделаем вид, что ничего еще не было.
– О-о… Спи давай.
Уснула я уже на рассвете.
* * *
Я еле вытерпела приторный ритуал прощания. Я улыбалась, была нежна и деликатна, но внутри все кипело. Хотелось только одного: выспаться. Нет, вру. Я пожертвовала бы сном, если б мне дали возможность поработать. А лучше – пару часов поработать, потом обоспать свои мысли и идеи, и снова – в работу. С головой.
От Сонно меня уже тошнило. Удивительно, как я в молодости ухитрялась проводить здесь по две недели кряду. И ведь любила эти поездки, ждала, предвкушала, радовалась. А сейчас примерно раз в два часа ловила себя на мысли: надо было слушать Августа. Надо было лететь в Пиблс. К черту старые страхи. Я ни в чем не виновата, с чего это я должна прятаться от мерзавцев? Надо было. А я дура, полетела «к Расселу». Хотя должна была догадаться, что без Макса и его княжества не обойдется: Август же открытым текстом сказал, что привлекал моего бывшего к обсуждению. И намек на то, что Макс доставит мне украшения, я тоже совершенно напрасно пропустила мимо ушей. Он доставит, ага. Не цацки ко мне, а меня к цацкам. Странно, почему Август не сказал, что визит на Сонно входит в планы. Должно быть, ему совесть помешала. Понимал, что после одного лишь упоминания я полечу куда угодно, к черту на кулички, лишь бы не к Максу. А это нехорошо, почти манипуляция получается. Август любил убеждать позитивными аргументами, а не негативными.
Из моих планов ни черта не вышло. Я рассчитывала хотя бы на борту яхты немного подумать о деле – какое там! Макс задачу понял: отдыхать меня. Поэтому я ни минуты не оставалась одна. Мы спали вместе, ели вместе, вместе стреляли по астероидам… Конечно, это было весело. Но на третьи сутки я уже на стену, пардон, на переборку лезла. Макс вырастал за моим плечом, стоило мне украдкой нырнуть в Сеть, тут же совал красивый нос в мой сосредоточенно прищуренный глаз и интересовался, чем это я занята. Психологи, кажется, называют такое поведение гиперопекой. Отдельные чувствительные подростки от родительской гиперопеки даже пытаются выйти в окно. Я не подросток, и выходить в иллюминатор мне не хотелось, а вот шарахнуть Макса чем потяжелей, чтоб он хотя бы на часик вырубился, – очень даже.
Но я сдержалась. О, я мастер терпения. У меня Выдержка. Я не поддаюсь психологическому давлению. На самом деле еще как поддаюсь, да все поддаются, если ключик найти, но я не показываю, что при этом чувствую. И вообще, одно дело не поддаться на допросе, там отвлекающих факторов – раз, два и обчелся, – и совсем другое в реальной жизни, когда твою нервную систему подтачивают тысячами таких факторов. Берут на стрессе, измором, когда у тебя от постоянного дерганья и жизни в режиме аварийного напряжения перегорают мозги. Еще сутки – и я тупо сбежала бы, плюнув на все легенды. Но тут пришла яхта Рассела, и меня начали провожать. Макс на прощание обмолвился, своим знаменитым незначительным тоном, которым он делал самые серьезные намеки, что у него есть дела, но ненадолго, возможно, он скоро присоединится к нам с Эмбер. Я даже улыбаться не перестала.