– Идите за мной по тропе и старайтесь не очень далеко отходить, если что. – Крюк чуть приостановился. – Только в крайнем случае.
– Что «если что»? – Сдобный недоуменно посмотрел на него. – Тут, как мне кажется, одни только «если что» и носятся взад и вперед. Странно, что до сих пор ничего не было. Ну, кроме нашего любителя повестись на всякую хренотень, да, Пикассо?
Голем покосился на него:
– Ты меня слушай просто, Сдобный, и старайся даже при опасности не отходить от тропы, ладно? Даже если увидите что-то совсем странное, смотрите на меня сначала и лишь потом действуйте.
– Хорошо, – проворчал Сдобный. – А в чем дело-то, не объяснишь?
– Объясню, только не сейчас. Идемте быстрее.
Крюк развернулся и потопал вперед, совершенно не стесняясь того, что только что проехал нам по ушам с совершенно непонятной телегой и так ничего и не объяснил до конца. Тоже мне, дипломат, блин. И ведь, железяка полуживая, так умудрился все это нам прогнать, что теперь все мысли, свободные от наблюдения за своим сектором ответственности, заняты лишь вопросом о том, почему с тропы нельзя сходить. Тьфу ты, зараза, задал тоже задачку!!!
И ведь что интересно… нет, я не про эту непонятку, а про самого голема. Вот как такое возможно, скажите мне, чтобы вся эта груда мускулов и металла двигалась так тихо?!! Только сейчас обратил на это внимание, на то, что Крюк идет практически беззвучно. Да и сама походка изменилась, став очень осторожной, аккуратной, крадущейся. Голем сейчас был похож не на громадного медведя, вставшего на задние лапы, а на какое-то большущее кошачье, выслеживающее добычу. Экая дивная метаморфоза, честное слово. И именно из-за осознания того, что он старается двигаться так, чтобы стать как можно более незаметным, мне стало особенно нехорошо. Да, в зарослях амброзии ему тоже было не по себе, но там не было и возможности маневра при схватке с бэньши, а здесь? Полный короб зарядов к его шестиствольному чудовищу, довольно открытые участки вдоль тропы… а он весь в напряжении. Что же здесь такое творится, о чем мы не знаем?!!
Неожиданно он остановился, замерев монументом с чуть качнувшейся цепью. Повел головой по сторонам, настороженно прислушиваясь к чему-то. Рыкнул:
– Черт! Вон в те кусты, быстро!!!
И ринулся к тем самым кустам, в несколько прыжков оказавшись возле них. А нам что оставалось делать?
Я приземлился на колено, перекатился чуть вбок, стараясь не задеть ногу Сдобного. Распластался на густой траве, вжимаясь в нее и во все глаза глядя на такого же, как и мы все, изображающего черепаху голема. Открыл было рот, чтобы все-таки поинтересоваться: от кого или от чего мы здесь ныкаемся? Но Крюк прижал толстенную сосиску – палец к губам, показывая, что ни хрена не время интересоваться чем-либо. И вообще лучше тупо заткнуться. Ну, я и заткнулся, повернувшись к тропе, с которой нам неожиданно пришлось удрать.
Оно оказалось на тропе как-то сразу и неожиданно, возникнув из густой мглы, которую, казалось, гнало перед собой. Серая, в черных прорехах пелена, заполнившая видимую мне часть открытого участка, лопнула посередине, выпустив наружу его. Первым желанием, возникшим после появления этого существа, было недоверчиво похлопать глазами и ущипнуть себя, чтобы убедиться – это не сон.
Бешеный винегрет из разнокалиберных конечностей, торчавших из длинного тела, покрытого светлой, в светящихся лишаях, морщинистой кожей. Все это было четко видно в ночник, хотя, казалось бы, такое просто невозможно. Но есть ли такое определение здесь, в месте, которое находилось прямо посреди Района и при этом казалось даже и не принадлежащим ему? Наверное, нет, потому я и видел непонятное создание. А посмотреть было на что.
Конечности, принадлежавшие многим обитателям Радостного, перемешались с другими, ни на что не похожими. Собачьи, медвежьи и львиные лапы, человеческие ноги, на одной из которых был четко виден совсем заношенный армейский ботинок. Торчащие рядом с ними подобные птичьим трехпалые ходули, только покрытые совсем не птичьей кожей. Какие-то толстые, напоминающие осьминожьи, щупальца, мягко перекатывающиеся по густой траве. И еще что-то, инородное, странное.
Все это великолепие торчало из равномерно плотного корпуса, поделенного на четко различимые сегменты. Оттуда же, только выше «ходовой части», во все стороны расходилась широкая гребенка из того, что служило средством для захвата и удержания. Почему мне не подумалось, что двигающееся по тропе нечто не использует их для, положим, срывания в пищу листьев и молодых веток? Да как вам сказать, мои уважаемые…
Тело заканчивалось широкой покатой головой с большим ртом или как это еще может называться у такого создания? Во всяком случае, россыпь поблескивающих в слабом свете выпуклых кругляков по обе стороны от широкой щели, ничего, кроме глаз, не напоминала. Так почему бы не предположить, что это рот? Ай-ай… неприятный он какой-то, если не сказать страшноватый. На землю свисают, покачиваясь при движении, вязкие длинные нити слюны. А когда существо шумно выдохнуло, раскрыв пасть, то в ней очень нехорошо блеснуло несколько рядов очень даже внушающих уважение к владельцу зубов. Так что я явно не ошибся, предположив, что существо никак не могло быть вегетарианцем, которых в Районе после Волны никто и не видел.
А вот что это такое перло мимо нас, вальяжно покачиваясь, это другой вопрос. Во всяком случае, именно такого – нигде и никогда не видел и даже и не слышал о существовании подобного.
Тварь приостановилась, явно принюхиваясь небольшими горбами ноздрей, торчавших между многочисленными глазами. Поворчала глухо и басовито, явно недовольная тем, что не успела встретиться с тремя вкусными рейдерами и одним не совсем съедобным големом. А потом подняло свою массивную башку, если можно применить это слово к громадной то ли гусенице, то ли червяку, и заревело. Тем самым ревом, что нам довелось услышать при входе в Парк.
Вблизи эти звуки произвели на меня куда как более серьезное и гнетущее впечатление. Раскатистые, низкие, с перекатывающимися, подобно груде валунов, обертонами. Под конец звуки перешли в совсем низкую частоту, заставив крепче вцепиться в цевье АК и прижаться лбом к земле, чувствуя позорную дрожь вдоль позвоночника. Черт, до чего же противно и страшно одновременно!!!
К счастью, тварь ревела не так уж и долго, заставив меня поволноваться от непонятного страха и порадоваться тому, что она явно не обладает хорошим обонянием. Рыкнув для порядка еще несколько раз, существо отправилось дальше, оставив нас троих в полном недоумении. Если судить по виду голема, для него тварь неожиданностью не стала. Тварь уже удалилась, но мы не спешили вставать, находясь под очень сильным впечатлением. Почему, спросите вы? Да все очень и очень просто: из-за габаритов скотины.
Навскидку в ней было около десяти метров в длину, не считая массивного подобия хвоста. Если только хвост может быть двухметровой булавой из толстых колец мышц, украшенных торчащими во все стороны шипами. И высота была тоже немаленькая, существо явно превосходило в холке того же гипер-урсуса, а те, стоя на задних лапах, были мне по грудь. Вот и думай тут: что это, откуда и что здесь вообще делает? Не считая главной мысли о том, почему таких вот красавцев ни разу никто не засек ни здесь, ни за пределами Парка. Интересная карусель тут закручивается, больше никак и не скажешь. Доведись мне встретиться с такой тварью прямо в лоб… черт его знает, что было бы, если честно. Очень уж она мне серьезной показалась, особенно памятуя о той самой ноге в ботинке. Явно бродяга не добровольно расстался с собственной конечностью, а ведь это была лишь та, что бросилась в глаза. Как мне показалось, человеческих конечностей там было предостаточно. Однако же…