– Я не могу! – простонал Доминик.

– Надо, – сурово ответил Григорий.

– Но…

– Выпей, и все как рукой снимет!

Священник показал пример, опрокинув содержимое своего стакана в рот и нашаривая на столе какую-нибудь закуску.

Монах страдальчески сморщился, понюхал, а потом заткнул нос и все же выпил лекарство.

Дыхание у него перехватило, на глазах выступили слезы, но заботливая крепкая рука Григория уже протягивала конкуренту полную ложку квашеной капусты. И не столь важно было, что капуста явно была подпорченной, главное – она могла на какое-то время перебить суровый дух самогона, а там уже организм как-нибудь сам справится с двойной напастью. До тех пор, пока клин не будет вышиблен клином и не подействует суровое лекарство.

– Пошли.

Дожидаться излечения отец Григорий не стал. Он потянул Доминика на улицу, и последний не стал сопротивляться.

Сразу за плетнем священнослужители едва не поплатились за проявленное любопытство. Мимо них наметом промчался куда-то в степь казачий разъезд, и было чудом, что двое извечных спорщиков как-то сумели разминуться с конями. А вот окликнуть и спросить, в чем причина тревоги, не получилось.

Станица кипела. Вряд ли процесс улучшения самочувствия занял много времени. Просто казаки привыкли к беспокойной жизни настолько, что она давно стала их сущностью. Теперь все они с конями и при оружии спокойно ждали повелений атамана. Раз до нападения осталось какое-то время, лучше воспользоваться случаем и встретить врага организованно.

Подошедших священников немедленно ввели в курс дела. Ровно настолько, насколько знали сами. Иными словами, на уровне известия о неведомом отряде. Любому было понятно: ночью конные с добром не ходят, и оставалось лишь уточнить, желают неизвестные просочиться мимо, чтобы затем погулять по всей территории, или же избрали целью казачью станицу?

Каждый казак понимал: они здорово успели насолить обосновавшемуся в Североамериканских Штатах разнообразному ворью, привыкшему повсюду грабить как у себя дома, и те вполне могут попробовать отомстить за свой прерванный беспредел. Об этом же недавно предупреждал Сысоев. В той степени, в какой его подчиненные нуждались в предупреждениях.

На полном ходу откуда-то вылетел один из дозорных. Он резко остановил коня, бросил поводья оказавшемуся ближе всех товарищу и стремительно влетел на крыльцо правления.

Атаман вышел оттуда спустя минуту:

– По коням, казаки!

Объяснять подробнее Бакланов не стал. Все жители станицы были разбиты на десятки, знали своих начальников и ждали лишь указания, куда выступать.

– А мы? – спросил Доминик, явно почувствовавший собственную ненужность в этом военном лагере.

Отец Григорий вздохнул в ответ и горько сказал:

– А мы остаемся. Наше дело – молитвы.

9

Наместник шел в первой паре польского вместе с супругой губернатора. Вторым следовал губернатор в паре с женой наместника. И конечно, как обычно бывает, те, кто не танцевал, втихаря обсуждали танцоров. Больше всего – синьору Резанову.

Дочь коменданта Сан-Франсиско Консепсия, или отныне после перехода в православие Александра Михайловна, впрямь стоила того, чтобы ею восхищались мужчины и завидовали женщины. Прекрасно сложенная, с фигурой, не испорченной двумя родами, прелестная чисто южной красотой, к тому же молодая, двадцати семи лет, она притягивала взоры всех собравшихся, заставляя мужчин и женщин поневоле подтягиваться, стараться казаться лучше, чем на самом деле.

За ее спиной поговаривали, будто дочь коменданта Сан-Франсиско вышла за графа с единственной целью – вырваться из своего крохотного городка не куда-нибудь, а к самому пышному двору Европы, но в итоге пришлось вновь вернуться в постылую Америку. Правда, женою самого влиятельного из всех русских вельмож в здешних краях. И невдомек было завистникам, что Кончита просто любила своего избранника, а прочее не играло для нее решающей роли. В России, в Америке ли…

Даже Муравьев поневоле посмотрел на супругу наместника, хотя здесь же, в зале, была та, о которой он часто думал последние месяцы.

Служба и постоянные разъезды не давали возможности молодому капитану навестить гостеприимный дом неподалеку от границы. Николай с той поры был в Тешасе один лишь раз, да и то в самом Сан-Антонио. Будь асиенда чуть поближе к столице штата, офицер бы сумел найти хоть день, но успеть обернуться в такую даль нечего было и думать. Поэтому оставалось вздохнуть об упущенной возможности и следовать дальше по казенной надобности.

Сейчас желаемый объект был рядом, однако Муравьев лишь обменялся с Викторией парой общих фраз, а теперь проводил время в кругу местных землевладельцев. Отчасти – из-за непонятной и обычно несвойственной ему робости, отчасти же потому, что был вынужден отвечать на многочисленные вопросы о службе, ее перспективах, возможной карьере и многих других вещах, волнующих тех, кто подумывал о подрастающих сыновьях.

Муравьев сам мог послужить наглядным примером, что для человека способного нет никаких преград. Выпущенный прапорщиком квартирмейстерской части перед самой войной, он к ее окончанию уже был поручиком, награжденным к тому же тремя орденами. Перевод в гвардейский генеральный штаб тем же чином, а затем чин штабс-капитана и почти сразу – капитана фактически сравнял двадцатидвухлетнего офицера с армейским подполковником. До вожделенных полковничьих эполет оставался один шаг, и Муравьев твердо намеревался проделать его года за четыре. В крайнем случае – за пять.

Полковник же – уже фигура. Как ни крути.

Плюс – каждый знал, что Николай принимал самое активное участие в уничтожении мятежников, и сей факт тоже сильно поднимал его в глазах многих из местного общества. Хотя в некоторых – наверняка принижал. Не секрет, что далеко не каждый землевладелец был доволен внезапной сменой верховной власти. Да и мечты некоторых о свободе никуда не делись.

– Скажите, синьор капитан, к нам придут русские войска?

– Должны, – уверенно ответил Муравьев.

Сам же подумал: не тот ли это случай, когда обещанного ждут три года? Разговоры о посылке хотя бы одной дивизии в новую колонию велись с момента ее приобретения. Продолжались они перед отправлением Николая. Со слов наместника капитан знал, что один старый знакомец уверенно обещал, будто полки будут переправлены в самое ближайшее время. Однако это самое время шло, а на территории Мексики до сих пор не было ни одного русского солдата. Не считать же пару расположенных в Калифорнии полков! Им досюда идти несколько месяцев, да и как оголить далекий край?

– Когда?

– Наверняка в ближайшие месяцы.

Собственно, позже уже не получалось бы. Лето подошло к концу, и дальше пересылка целой дивизии через океан встретилась бы с дополнительными трудностями.

Их и так было чрез меру. Шесть пехотных полков, почти двенадцать тысяч человек с артиллерией – это же какую транспортную флотилию надо собрать, чтобы провернуть операцию! Да еще выделить необходимую охрану на время перехода. Для страны главным образом сухопутной – задача не из простых. Но не решив ее, как можно гарантировать процветание далеких земель?