– Полковник Кабанов здесь? – Гонец выглядел смертельно измученным, словно проделал весь путь одним махом.
Конь был весь в мыле. Бока вздымались и опадали, как после долгого галопа.
– Полковника совсем больной. Лекарь бумагу писал, в Москва посылал. Служить не может, – отозвался Ахмед.
После возвращения из Крыма он добровольно остался с Кабановым. Поверил в удачу и умение командира, вот и решил, что даже слугой получит денег больше, чем если останется вольным человеком. Такому, как Командор, нужен помощник. Чтоб в лошадях разбирался, ходить за ними умел. Да и так, мало ли чего?
Правда, татарин совсем не пил, но это уже его проблемы. Главное – не покинул дом, даже когда пришла беда.
– Но кто-нибудь командует полком? – выдохнул гонец.
Ахмед наверняка пустился бы в отвлеченные рассуждения, еще более запутанные плохим знанием языка, однако, на счастье посыльного, из дома как раз выглянул Василий. Чуть помятый после вчерашних посиделок и полубессонной ночи и, как Ахмед, готовый горой встать на охрану покоя хозяина.
– Знамо дело, помощник евоный. Клюгенов. Поезжай вдоль улицы, аккурат шестой дом по энту сторону – его.
Гонец кивнул и тронул коня. Скакун двинулся едва-едва, явно не имея сил даже на недалекий путь.
– Ездют и ездют. Мир без господина полковника рухнет, – осуждающе качнул головой Василий.
– Совесть у них нет, – согласился Ахмед, поворачивая к дому.
– Ниче. Поспит, могет, легшее будет. – Самому Василию короткий сон не принес облегчения. Хотелось похмелиться и тем привести организм в здоровое состояние. И еще обязательно надо подготовиться к пробуждению Кабанова. Рассольчику там поднести, графинчик. Опять-таки насчет завтрака распорядиться. Хотя после такого дела и до обеда можно проспать…
Кабанова разбудил барабан. Он выбивал тревогу, и знакомый призыв поневоле заставил очнуться, очумело сесть на постели, пытаясь понять, что и где.
Собственно, вопреки расчетам Василия, Сергей просыпался уже несколько раз. Лежал, смотрел в темноту, а затем, когда начало светать, – в потолок, и через какое-то время засыпал опять. И лишь отдаленная дробь заставила окончательно вернуться в постылую явь.
Но то ли померещилось, то ли барабанщику наскучило стучать, снаружи было тихо. Оно и к лучшему.
Сергей не испытывал ни головной боли, ни классического сушняка. Лишь ныла душа. Все было тускло, беспросветно, бессмысленно, безнадежно, напрасно. И – глупо. Стоит ли тогда тянуть?
Мысль оформилась, стала четкой. В самом деле, зачем? Проигрывать тоже надо уметь.
Если Кабанов некоторое время продолжал сидеть, то не от недостатка решимости. Жить не хотелось, но и вставать тоже.
Трубочку бы выкурить! Куда же она пропала? Да ладно, какая разница? Во рту все равно погано. А ключи?
Ключи оказались на месте. Сергей все же встал, открыл не так давно купленный секретер с хитрым замком и из нижнего ящика извлек аккуратно завернутый в тряпочку револьвер. Патроны лежали там же. Берег, словно чувствовал, что однажды пригодится. Вот и пригодилось. Патронов даже многовато. Одного вполне достаточно.
Пальцы по привычке наполнили весь барабан. Ну, вот и все. Друзья поймут, до остальных нет дела.
И вновь где-то в отдалении пробил тревогу барабан. Сигнал шел со стороны полковых слободок, поэтому Кабанов поневоле напрягся, попытался понять, в чем дело.
В коридоре раздался шум. Похоже, кто-то кого-то не пускал. Безуспешно. Дверь распахнулась, и на пороге появились Ширяев и Клюгенау. За их спинами виднелся Васька с виноватым видом.
– Герр полковник! Полутшен срочный приказ от кнезя-кезаря. Полк не-мед-лен-но должен прибыть нах Москау, – как всегда, от волнения акцент у подполковника пробивался сильнее.
– Бывшие стрельцы взбунтовались! Мать их за ногу, блин! – ругнулся, поясняя, Григорий.
– Я бил тревогу. Через цвай часа полк выступиль поход, – доложил Клюгенау.
– Через час, – поправил Командор.
Оба офицера посмотрели на него с некоторым облегчением. Кабанов настолько долго не вмешивался в жизнь полка, что подсознательно грызла тревога: вдруг он и на этот раз пропустит сказанное мимо ушей?
– Через час, – повторил Командор. – С собой взять только самое необходимое. Патроны раздать на руки. Мобилизовать у населения все подводы.
– Там снег, – вставил Ширяев.
– Тогда – сани. Артиллерия идет в полковых порядках. Ракетные установки не брать. Обоз пусть выступает по мере готовности и обязательно под охраной. Выполняйте!
Переход от расслабленности был настолько резок, что Клюгенау поневоле счел нужным уточнить:
– Герр полковник! Кто поведет полк?
– Как – кто? Я. – На похудевшем, осунувшемся лице Командора выделялись красноватые после вчерашнего глаза. Однако в голосе уже звучали привычные командные нотки. – Охотники Ширяева вместе с кашеварами от всех рот выступают через полчаса. Выполнять! Васька! Где ты там? Пару ведер воды!
И безжалостно рванул с себя кружевную рубаху.
Полк растянулся вдоль дороги верст на пять, не меньше. Вереница саней с егерями мчалась к Москве от деревни к деревне. В каждой из них часть саней менялась, и таким образом обеспечивалась главная проблема – усталость лошадей. Людям что? Лежат себе среди сена. Кто дремлет, кто посматривает по сторонам, а кто – мысленно переживает предстоящее.
Справедливости ради, последних – меньшинство.
Подводную повинность Кабанов использовал в полную силу. В деревнях и селах забирал все, на чем только можно ехать. Общался же со старостами и управителями таким тоном, что у тех мгновенно отпадало малейшее желание возражать. Полное впечатление: не понравится – вздернет на ближайшем дереве без лишних слов и проволочек.
С егерями и офицерами Кабанов тоже говорил исключительно приказным тоном. Весь марш командир был похож больше всего на какую-то неведомую машину. Ни чувств, ни эмоций. Исключительно служба, которая превыше радостей и печалей.
На него не обижались. Помнили, что ему пришлось пережить, и радовались, что в ответственный момент он снова с ними. А там, даст Бог, отойдет. Да и требуя, Кабанов в то же время заботился о людях, а такое всегда замечается.
Шедшие вперед кашевары на одном из привалов успели приготовить к приходу полка обед. Потому егерям удалось поесть горячего, а там – снова в дорогу.
Не привыкшим к подобным перемещениям казалось: они несутся на невообразимой скорости. Шутка ли, отмахать столько верст! Это Кабанову и Ширяеву, некогда знакомым с иными средствами транспорта, казалось, что полк едва ползет. Вот они и подгоняли всех без снисхождений.
Какое снисхождение к солдату?