И повсюду стали появляться обитатели Кукуя. Многие ринулись тушить пожары, другие благодарили егерей, спрашивали, останутся ли они здесь до утра.
Ван Стратен оставался рядом. Вид у купца был несколько нерешительным. Будто не он недавно мужественно отстреливался от целой толпы.
– Еще раз благодарю вас, Командор. Я – ваш должник. Если понадобится, всегда к вашим услугам, – голландец склонился в вежливом поклоне.
– Рад, что сумел помочь, – кивнул Командор.
Никакие услуги ему были не нужны. На душе было пусто. Ни радости победы, ни сожаления, ни раскаяния. Ничего. Только усталость. Когда душа выжжена, сил заметно меньше.
Присоединяться к допрашивающим не было смысла. Фамилии Кабанова не интересовали. Ответы на остальные вопросы он знал еще со школы.
Допрошенных поставили отдельной группой. Другие еще ждали своей очереди. Которая, надо сказать, шла очень быстро. Время терять не годилось. Надо было еще дойти до Кремля, хотя бы немного отдохнуть, а с утра хорошенько прочесать город.
– Этих расстрелять, – кивнул на допрошенных Кабанов.
Он отнюдь не собирался отменять собственного приказа о мародерах. С одной стороны, это было даже благодеянием. Обойдутся перед смертью без дыбы и прочих неизбежных по нынешнему времени мучений.
Не занятые тушением пожара обыватели злорадно наблюдали, как егеря построили обреченных около какого-то забора повыше.
Потерпевшие поражение вели себя покорно. Лишь один выкрикнул ругательство, но тут грянула команда и за нею – залп.
Пока заканчивали допрос, Кабанов прошелся к пожарищам. Их тушили, только надежды отстоять дома не было. Во дворе одного из них лежали трупы. Мужчины без головы, голой женщины со вспоротым животом и изуродованного ребенка, даже не понять, мальчика ли, девочки. И повсюду валялись тряпки, какие-то безделушки, прочие следы незадачливого грабежа отнюдь не самых богатых людей.
Грянул еще один залп. Вот и все.
Кабанов решительной походкой направился к своим людям и привычно выкрикнул:
– Строиться!
Подошел Шевелев, засопел, собираясь что-то сказать и не решаясь этого сделать.
– Что у вас, капитан? – пришел ему на помощь Кабанов.
– Господин полковник, бунтовщики показали, что… – дальнейшее Шевелев предпочел проговорить так тихо, что услышать мог один Командор.
– Что?! – отшатнулся Кабанов.
Казалось, что теперь ничего страшного уже не будет, однако новость обрушилась подобно подлому удару ниже пояса.
– Ручаться не могу, – виновато произнес Шевелев.
Но Кабанов почему-то был уверен, что это правда.
Из тех, что не способна присниться в самом страшном сне. Даже состояние стало как после кошмара – бешено колотящееся сердце и …нет, не страх, его Кабанов испытывал очень редко, а злость.
Утро обещало быть ясным. Не по-летнему, когда природа вокруг напоена романтикой и птичьими голосами. Зимний рассвет морозен и бодрящ. До бьющего тело озноба и одновременно – до пронзительной ясности духа.
Пахло дымом печей. Следов пожарищ оказалось немного. Зато то тут, то там грязноватый городской снег был изукрашен багровыми пятнами крови. Трупы тоже лежали, хотя нечасто. Какие-то наверняка были прибраны соседями, знакомыми.
Ближе к Кремлю картина сразу стала меняться. Бунтовщики вымещали злость за неудачный штурм на ближайших жителях. Власти, в свою очередь, по мере возможности поработали артиллерией по дворам, в которых укрывались блокировавшие Кремль стрельцы. Вон тот угол дома явно разрушен удачно попавшим ядром.
На площади выгнанные жители под строгим присмотром солдат складывали мертвых мятежников. И – отдельно – людей иных званий. Уж не понять, примкнувших к бунту или, наоборот, ставших его жертвами.
Кроваво-красное солнце вставало над Москвой, желало посмотреть, что натворили люди за время его отсутствия на небе.
Куда-то неслись всадники. Неожиданно оказалось, что помимо бутырцев за стенами находилась кавалерия. Немногочисленная, не пожелавшая участвовать в деле вчера, зато готовая поспособствовать поиску разбежавшихся, сломленных духом, напрочь проигравших стрельцов.
Деловито строились солдаты. Командор заметил в их числе егерей и чуть поморщился. Неприятно, когда через голову кто-то пытается распорядиться твоими людьми. Каким бы он ни был начальником.
Пришлось первым делом направиться к своим ротам. От них навстречу устремился румяный от мороза Клюгенау.
– Потери есть? – прервал его несостоявшийся рапорт Командор.
– Четыре зольдата ранены. Мы только стреляль, – важно изрек фон Клюгенау.
– А потом – вязаль, – без тени иронии продолжил за него Кабанов.
Он неплохо представлял разыгравшееся вчера сражение. Точнее – избиение мятежников.
– О, я, – подтвердил Дитрих. – Шеин и Гордон очень хвалили полк. Говорили, напишут царю.
Напишут. Только обо всем ли? Но вслух озвучивать мысль Кабанов не стал.
Из ворот в окружении небольшой свиты выехал Гордон. Как всегда, в латах, сейчас покрытых изморозью, бодрый, прямо держащийся в седле. Увидел Кабанова и немедленно поскакал к нему.
– Полковник! Мы вчера вас не ждали! – Старый генерал слез и с чувством прижал Сергея к холодной кирасе.
Кабанов коротко доложил о марше и событиях в Кукуе.
– Моим людям нужен час отдыха, после чего готовы выполнить любой приказ, – закончил он.
Лучше бы покончить с делами сразу, только люди не железные. И заслужили хотя бы горячий завтрак за все труды.
– Каша готова, – подсказал Клюгенау.
Крохотный обоз следовал с ним.
– Спасибо, Дитрих, – с заместителем Кабанову повезло.
Как довольно часто везло с помощниками и подчиненными.
На самом деле участие егерей сейчас особо не требовалось. Солдаты новонабранных полков, вчера пропустившие мятежников, а частью – разбежавшиеся, сегодня горели желанием продемонстрировать рвение. То и дело на площади появлялись сани со связанными стрельцами под присмотром небольших команд. Или же крохотные колонны пленных, гонимые когда помещичьей конницей, а когда – теми же солдатами. Из которых часть, надо признать, в прошлом была теми же стрельцами.
– Займите караулы в Кремле, – распорядился после краткого раздумья Гордон. – Сил пока мало, большего предложить не могу.
Караульная служба никогда отдыхом не считалась, но хоть не надо куда-то идти и отлавливать разбежавшихся виновников переполоха.
Недорубленный лес опять вырастает. Любое дело надо доводить до конца или вообще не браться за него. Потому приказали бы – и Кабанов отправился бы ловить беглецов, не обращая внимания на усталость и не думая о некоторых обстоятельствах. Пока не думая. Но приказ был – остаться в Кремле. Значит, некоторое время можно – и нужно – заняться иными проблемами.