Карл хотел отдать какую-то команду, но просто не успел. Одна пуля вошла ему в плечо. Вторая пробила ногу. Конь короля начал валиться, и его всадник в первый раз не сумел соскочить с него.
Это спасло ему жизнь. Граната упала у живота рухнувшего коня, и осколки впились в конскую плоть, а другие просвистели выше.
– Спасайте короля! Король ранен!
К чести шведов, при всей панике король был не забыт. Несколько пар сильных рук приподняли коня, кто-то другой вытащил королевское тело, и сразу несколько всадников, удержавших лошадей, спешились, давая Карлу шанс.
Одна из лошадей забилась в предсмертной агонии, другая вырвалась и понеслась, топча упавших и сбивая с ног продолжавших стоять, но короля все же подняли, перекинули через седло, и небольшой отряд пустился на прорыв. Но не вперед, что казалось логичнее, а, выполняя выдохнутый через сжатые зубы последний приказ короля, – назад. Туда, где больше стреляли.
Невероятно, но именно это спасло. Конечно, не всех. Кто-то вылетел из седла не по своей воле, под кем-то рухнул конь, но впереди, где полностью расправились с дозором, перестреляли бы всех. Здесь же повсюду кипел бой, причем успех его местами колебался то в одну, то в другую сторону. Шведов было слишком много, чтобы можно было уложить всех. Кое-где они сумели организоваться. Одни группы пошли на прорыв, другие в горячке набросились на противников – на дороге и между деревьями кипел рукопашный бой.
Да и не настолько густой была цепь фузилеров и спешенных драгун. Большая часть сосредоточена на гребнях оврага, там же стояли резервные роты, а по лесу русских было не так много. Потому в некоторых местах цепь была прорвана, в остальных отступила сама согласно приказу: Командор отнюдь не желал потерь и велел при нажиме противника лучше отойти в чащу, а там двигаться к егерям.
Наверное, многое можно было исправить. Два сводных полка саксонских рейтар еще даже не вступили в лес и оказались целыми. Целым был шедший замыкающим шведский пехотный полк. Вполне достаточно для создания кулака, а там бы к нему примкнули те, кто уцелел и при расстреле, и в рукопашной схватке. Однако идти вперед саксонцы отказались наотрез. Они же перегородили дорогу так, что шведская пехота не сумела их обойти. Шведы хотели помочь своим, саксонцы – скорее мчаться к Риге, и в итоге два потока, пытаясь двигаться навстречу, просто бурлили на месте.
Король бы сумел наладить порядок, но он был ранен, а прочие не имели такого веса в глазах солдат. Все, на что хватило авторитета у нескольких уцелевших полковников, – это собрать вокруг себя выскочивших из леса людей и хотя бы прикрыть дорогу.
Но их никто не атаковал. Отряд Командора тоже понес не такие уж маленькие потери, и теперь солдаты торопливо собирали своих раненых и убитых, гнали перед собой пленных, волокли несколько захваченных легких шведских пушек. Опять вступать в бой Кабанов не хотел. Люди ему требовались для выполнения другого плана.
Хватит пока со шведов. Вот только куда подевался король? Пленные твердят, что он был с ними, но в овраге тела его не нашли.
Жаль. Может, война тогда закончилась бы…
Мне доводилось видеть митавский дворец в далеком будущем, неведомом всем нынешним обитателям, а теперь уже и нам. Раз уж мы сумели создать новое настоящее, то дальнейшие события пойдут иной чередой. Не знаю, насколько лучшей или худшей, чем когда-то известная нам.
Мы же не стремимся облагодетельствовать человечество. Да и что это такое? Европа, исламские страны, Африка, Китай – везде свои представления о счастье.
Зачем же все богатство мира сводить к общему знаменателю?
Да и что такое всеобщее счастье? Если кому-то хорошо, это не значит, будто нет того, кому плохо. Все в жизни относительно, а счастье – такая зыбкая категория…
Наша задача была более скромной. Сделать Россию более могущественной и богатой, и пусть остальной мир идет по ее пути или следует своей дорогой. Это его право.
Теперь уже и нам было не дано заглянуть на триста лет вперед и оценить последствия своих деяний. И ладно. К чему жалеть о невозможном? Надо действовать, а дальше что-нибудь да будет.
В памяти дворец курляндских герцогов остался некогда великолепным, а в мои дни уже порядком обветшавшим комплексом розового цвета. Отсутствие владельцев всегда пагубно отражается на зданиях. Сейчас же я поневоле ожидал увидеть нечто величественное, находящееся в поре расцвета.
Действительность обманула. Никакого розового дворца в Митаве не наблюдалось. Я уже решил списать все на погрешности памяти. Мало ли в жизни было видено мест? Да и прошлое зачастую видится нам совсем иным, чем было в действительности. Вдруг я что напутал? В конце концов, в Елгаве я был пару раз проездом, и с тех пор в жизни случалось столько…
Хотя нет. Память подсказала мне, что тот дворец был вроде построен при Бироне и Анне Иоанновне. То есть гораздо позже нынешнего года.
Сейчас Анна – крохотная девочка. Бирон тоже вряд ли дорос до подросткового возраста. В нынешней реальности ему не светит подняться повыше конюха. Хотя кто знает?
Но хватит о бироновщине. Старый дворец находился перед нами, и это было намного важнее любых размышлений о превратностях судьбы.
На бастионах между пушками расхаживали часовые. Рядом лежала граница, шла война. Но номинальные сеньоры здешних мест проводили время в развлечениях и укреплении панской демократии. Им было не до защиты вассального герцогства. Саксонцы и шведы по-прежнему мерзли под Ригой в каких-нибудь сорока километрах отсюда, а сами курляндцы воевали так давно, что успели позабыть, как это делается, и утратили основные воинские навыки. Придворно-показушная служба сильно отличается от боевой.
Бесшумными белыми призраками скользнули на стены охотники Ширяева. Души часовых устремились на небеса или в земную глубь в полной зависимости от прожитой жизни. Надеюсь, большинство отделалось беспамятством, так как я специально отдал приказ: без особой нужды не убивать. Курляндские солдаты нам ничего не сделали. Ни плохого, ни хорошего.
Условленным знаком сверкнул фонарь.
Путь свободен.
Я вступал в резиденцию герцогов без внешнего эффекта. Не били барабаны, не трепыхались развернутые знамена. Кто увидит в темноте и к чему раньше времени будить обитателей?
Я даже не воспользовался своим генеральством. Карабкался на стену наравне с егерями, лишь следил за Мэри, которая заявила о своем непременном участии в разворачивающемся действе.
Егеря действовали сноровисто и привычно. Десяток минут – и дворец со всеми пристройками был взят под контроль. Обошлось без выстрелов, хотя кое-где особо прыткие обитатели успели получить по зубам. Нечего лезть в государственную политику!
Иметь соседнее государство рядом с крупным портом – абсурд. Это означало постоянно подвергаться возможности внезапного нападения. Польские паны и короли могли быть союзниками, но гораздо чаще оказывались противниками, и с этим надо было что-то делать. У всего есть максимальные пределы допустимого. Границу требовалось отодвинуть. Вплоть до Пруссии, которая являлась нашим естественным союзником.