– Не помню.
– Оставим это. Итак, вы узнали, что убийство произошло между тремя двадцатью и тремя сорока. Кто-нибудь еще отсутствовал в течение этого периода?
– Нет.
– Да, никто не говорил об этом, – продолжал Кремер свои рассуждения. – В том-то и вся чертовщина. Никто не любил Эйслера, ни один из них и никелевой монеты не дал бы за поимку убийцы. Пожалуй, наоборот – некоторые из них дали бы побольше, чтоб только увидеть, как он от нас скроется… Не заставит ли вас вспомнить о виденном и слышанном следующий факт: в воскресенье вечером он приводил в свою квартиру женщину, и ею могла быть одна из девушек-ковбоев. У нас нет ее описания, но специалист по отпечаткам пальцев уже там. Вы были в Гардене в воскресенье вечером?
Я покачал головой.
– Только в среду и в субботу. А как насчет отпечатков пальцев в кладовой?
– Хороших не нашли.
– Вчера ночью я просил обратить внимание на то, что один из стальных прутьев положен поперек.
– Мы и сами это заметили. Он был вынут из кучи, и жертва получила этим прутом удар по затылку. Об этом можно прочитать в вечерней газете. У вас нет желания спуститься вниз и заглянуть в нее?
Я почувствовал себя уязвленным.
– Вам не следовало бы говорить в таком тоне. Я сказал, что хотел бы помочь, и имел в виду именно это. Вы зашли в тупик и нуждаетесь в помощи, иначе не сидели бы здесь. А что до того – заметил ли я что-нибудь во время состязаний, то я ведь не предвидел намечающегося убийства! Мне придется продумать все и проанализировать. Посмотрю, смогу ли я что-нибудь откопать. Если смогу – дам вам знать. Я думал, что вы можете…
– Что-о? Да будьте вы прокляты! – Он вскочил на ноги. – Хватит водить меня за нос! Мне чертовски хорошо известно, что вы что-то знаете, – он сделал шаг. – Посмотрю, как вы это проглотите! Спрашиваю для протокола: Гудвин, известны ли вам какие-нибудь факты, которые могут помочь в расследовании убийства Вейда Эйслера?
– Нет.
– Вульф?
– Нет, сэр.
– Есть ли у вас какие-нибудь денежные отношения с одним из этих людей?
– Нет, сэр.
– Подождите минуточку, – вмешался я. – Лучше избежать недоразумений, возможных в будущем. – С этими словами я вытащил из кармана бумажник, достал из него лист бумаги и протянул Вульфу. – Это чек на пять тысяч долларов, подписанный Лили Роуэн и принадлежащий вам.
– За что? – удивился Вульф. – Она мне ничего не должна.
– Но хочет быть должна. Это – предварительный гонорар. После того, как меня отпустили из кабинета окружного прокурора, мисс Роуэн попросила меня вернуться к ней домой. Она больше, чем кто-либо, недолюбливала Эйслера, но ее уязвили два обстоятельства: во-первых, он был убит в ее доме кем-то из тех, кого она туда пригласила. Она называет это «оскорблением гостеприимства» и считает, что вы с нею согласитесь. Не так ли?
– Да.
– Во-вторых, дочь окружного прокурора Бовена – ее приятельница, они вместе учились в школе. И она знает Бовена много лет – он бывал гостем и здесь, и на ранчо. Сегодня ночью ей позвонил заместитель окружного прокурора и велел ей быть в здании уголовного суда в десять часов. Она обратилась по телефону к Бовену, но тот ответил, что не может позволить, чтобы его личные отношения мешали действиям его сотрудников. Тогда она связалась с заместителем окружного прокурора и заявила ему, что позвонит днем и сообщит, когда ей будет удобно принять его у себя на квартире.
– Это уж слишком, – проворчал Кремер.
– Но у нее есть основания, – возразил я. – Она рассказала вам все, что знала, ответила на все ваши вопросы и подписала заявление. Так зачем же ей приходить в десять часов? – я повернулся к Вульфу. – Так или иначе, это ее чек. Она хочет, чтобы вы заполучили убийцу раньше, чем это сделает полиция, и позволили бы ей позвонить окружному прокурору и сообщить, что он может прийти за ним, или же я доставлю его в кабинет окружного прокурора – одно из двух. Я, конечно, объяснил ей, что из-за таких мотивов вы не возьметесь за работу. Но вы могли бы, вероятно, рассматривать как уважительный мотив оскорбление одним из гостей принципов гостеприимства. Конечно, я предупредил ее, что ваши гонорары очень высоки, но это и так всем известно. Я вынужден был заговорить об этом сейчас из-за вашего ответа Кремеру, что вы ни с кем не имеете денежных отношений. Ведь если вы возьмете этот чек, то будете их иметь. Разумеется, я сказал мисс Роуэн, что вы вряд ли возьметесь за это дело, потому что уже выполнили свою годовую норму на девяносто процентов, а работу вы терпеть не можете.
Вульф сердито взглянул на меня. Он понимал, что я специально затеял этот разговор сейчас, так как он не сможет отказаться в присутствии Кремера.
– За задетое самолюбие это будет слишком дорогим вознаграждением, – сказал он.
– Я говорил ей, но она может себе это позволить.
– Причина, по которой она меня нанимает, самая причудливая в моей практике, – заметил Вульф. – Но я ел не только ее хлеб и соль, я ел ее куропаток – и я ее должник. Мистер Кремер, я изменяю свои ответ на ваш последний вопрос: у меня есть денежные отношения. Мой первый ответ остается в силе – у меня нет для вас информации.
Кремер сжал зубы.
– Вы знаете законы! – предупредил он угрожающе, повернулся и направился к двери.
Когда посетителя покидают наш кабинет, я имею привычку провожать их в холл и открывать дверь на улицу. Но если этим посетителем является Кремер, выходящий из комнаты огромными скачками в приступе раздражения, то мне пришлось бы бежать вприпрыжку, чтобы догнать его. Это было бы просто недостойным. Так что я последовал за ним, дабы убедиться в том, что он не срывает с вешалки шляпы, не бросает их на пол и не топчет ногами.
Когда я вышел из кабинета, он уже прошел половину холла. Но мне достаточно было бросить взгляд на дверь, чтобы, забыв о достоинстве, рвануться за ним вдогонку: у подъезда тянула руку к звонку Лаура Джей.
Я могу обойти Кремера в любой день, но сейчас он оказался далеко впереди и уже открывал дверь в тот момент, когда я настиг его одним прыжком. Пришлось притормозить. Я не стал его отталкивать, так как не имел никакого желания давать повод к тому, чтобы он мог забрать меня с собой.
– Доброе утро, мисс Джей, – сказал Кремер. – Входите.
Я поймал взгляд Лауры и добавил:
– Инспектор Кремер как раз уходит.
– Я не спешу, – возразил тот и отступил, давая ей дорогу. – Входите, мисс Джей.
По ее глазам я догадался: что-то сейчас произойдет. Ее взгляд был направлен не на меня, а на Кремера, но я прочел в нем неожиданную вспышку мысли, которую она тут же и провела в жизнь.
Она вошла и прыжком бросилась к Кремеру. Ее руки достигли его лица раньше, чем сама она приблизилась к нему на необходимое для задуманной акции расстояние. Повинуясь инстинкту, он бы отпрыгнул назад. Но опыт лучше инстинкта: он нырнул под ее руки, выпрямился и обхватил ее сзади, так что ей оставалось только молотить руками воздух. Я поймал ее кулаки и скрутил их за спиной.