– Я хочу только получить принадлежащее мне по праву, – вмешался Хаф, – и смогу это доказать.
– Может быть, я облек свое предложение в неудачную форму, – допустил Ирби. – Я мог неверно понять ваши интересы в этом деле. Но с нашей стороны было бы крайне неблагоразумно встречаться здесь с этими людьми до тех пор, пока мы не будем уверены, что вы и мистер Гудвин собираетесь удостоверить подлинность…
– Тогда не приходите, – буркнул Вульф.
Хаф извлек из кармана какой-то конверт и помахал им в воздухе:
– Здесь лежит документ, подписанный собственноручно моей женой и засвидетельствованный ее горничной Маргарет Казелли. Я тоже присутствовал при его оформлении. Эта бумага у меня. Не может быть ни малейших сомнений в ее подлинности. Все, что мы хотим, – это добиться справедливости. И просим вашей помощи.
Он, видимо, был полностью убежден в своей правоте, как и в августе 1946 года, когда спровоцировал Присциллу подписать документ. Однако его патетический призыв не вызвал в нас сочувствия.
Вульф сухо сказал:
– Ни о каких гарантиях не может быть и речи, джентльмены. Равно как и о намерении согласиться с вашими предложениями. До вечера я буду занят. Можете прийти сюда в девять часов, но только на предложенных мною условиях.
На этом встреча и закончилась. Хотя Хаф и хотел, чтобы Вульф взглянул на его ценный документ, а Ирби упорно собирался предпринять еще одну попытку нас подкупить, но никто их не слушал. Вульф только посоветовал им приберечь свой пыл на вечер.
Я вышел с гостями в прихожую и был снова разочарован, когда Хаф, который был моложе, выше и сильнее, чем Ирби, настоял на том, чтобы самому нести чемодан и сумку. Я все еще пытался найти хоть что-нибудь, что говорило бы против него, но безуспешно.
Пройдя в кухню, я сказал Фрицу, что гостей у нас будет девять, а не семь, как предполагалось раньше.
Но дело повернулось так, что и эта цифра оказалась неточной.
…Четырьмя часами позже, когда я поднялся в комнату, чтобы переменить рубашку и галстук, в дверь позвонили. Фриц, открывший дверь, сообщил, что человек, стоявший на ступеньках лестницы, отказывается назвать себя и требует моего присутствия.
Я оделся, спустился вниз и подошел к двери. Фриц не сводил глаз с цепочки. На ступеньках, хорошо наблюдаемый сквозь прозрачное с одной стороны стекло, стоял Эндрю Фомоз собственной персоной и сердито глядел на щель, которую оставил ему Фриц. Вся его поза говорила о том, что он готов силой ворваться в дверь.
Я подошел к двери и сказал, не снимая цепочки:
– Успокойся, сынок. Тебе ни за что не одолеть эту дверь. Чего ты хочешь?
– Я плохо вас слышу.
Его голос показался мне даже более сердитым и низким, чем тогда, когда я разговаривал с ним в первый раз. Но теперь он оказался в моем положении.
– Пустите же меня в дом!
– Я тоже хотел попасть в твой дом, а что из этого вышло? Теперь мы поменялись ролями. Но у меня про запас осталась еще одна возможность. Ты ведь задал мне три вопроса, пока удосужился меня пустить.
– О, я мог бы свернуть вам шею, Гудвин!
– Тогда тебе никогда не удастся войти сюда. Мне моя шея еще нужна.
Из глубины прихожей до нас донесся голос Вульфа:
– Это что за шум?
Он появился на пороге кабинета и направился к нам.
Это не было порывом с его стороны, как могло показаться сначала. Время близилось к обеду, и ему вскоре все равно пришлось бы заставить себя двигаться. Фриц рысцой побежал на кухню, где что-то, возможно, достигло своей кульминации.
– Это Эндрю Фомоз, – сказал я Вульфу, – тот самый, который вчера вечером испортил мне ботинок. – А непрошеному гостю крикнул: – Эндрю, через десять секунд я захлопну дверь, можешь в этом не сомневаться!
– Что вы толковали мне вчера? – прорычал он.
– О чем это ты? О том, что Присцилла Идз собиралась сделать твою жену одним из директоров корпорации?
– Да. Я думал об этом и позвонил миссис Джеффи. Многого она, конечно, не сказала, но посоветовала повидаться с вами. Если эта Идз собиралась сделать мою жену такой важной фигурой, у нее должны же были быть на это какие-то причины. Я хочу, чтобы вы рассказали мне, какие именно. Наверное, она что-то должна была моей жене. И если это что-то принадлежит мне, то я хочу его иметь. Во всяком случае, моя жена определенно захотела бы, чтобы я не упустил своего. Вы должны все об этом знать, иначе зачем же вы ко мне приходили?
Я повернулся к Вульфу:
– Когда вы посылаете меня за чем-нибудь, вы от этого что-то имеете, не так ли? Этот человек дополнил общую картину. Он вам нужен?
Вульф стоял неподвижно и пристально смотрел на посетителя сквозь стекло. Фомоз являл собой не столь впечатляющую картину, как у себя дома, но все же это была личность.
Вульф проворчал:
– Если мы отложим нашу встречу до вечера, он не выйдет из-под контроля?
– Конечно нет, если я буду держать оружие под рукой.
– Пригласи его на вечер.
Я повернулся к двери:
– Послушай, малыш. В девять часов сюда придут люди кое о чем потолковать, и тогда мы сможем поговорить с ними по интересующему тебя вопросу. Возможно, ты узнаешь, по каким причинам твою жену собирались сделать директором. Ты можешь прийти, если обещаешь вести себя хорошо. А иначе у нас не задержишься.
– Я не желаю ждать! Я хочу знать немедленно!
Я хочу…
– О, пожалуйста, без истерики! Ты слышал, что я сказал? Сейчас мы собираемся обедать, и мысль о том, что ты разбил свой лагерь под нашей дверью, будет нас раздражать. Если ты выйдешь на улицу прежде, чем я сосчитаю до десяти, я впущу тебя сюда ровно в девять. Если же нет… Раз, два, три, четыре, пять… восемь…
Он повиновался. Вульф направился в столовую, а я – на кухню.
– Еще один, – сказал я Фрицу. – Итого, значит, будет десять, а считая Вульфа и меня, даже дюжина. А если и тебя, то – тринадцать.
– Тогда не надо меня считать, – сказал он твердо.
Меня начал несколько раздражать Натаниэль Паркер. Существовала договоренность, что он и миссис Джеффи придут минут на пятнадцать-двадцать раньше для предварительного обсуждения организационных вопросов. А они явились последними, на десять минут позже всех остальных. Судя по всему, они обедали вместе, что, конечно, не было запрещено законом. Паркер, видимо, не считал необходимым что-либо предварительно обсуждать.
Однако их опоздание осложнило мое собственное положение, и я не получил никакой помощи от Вульфа, поскольку он имел привычку в преддверии сборища оставаться на кухне до тех пор, пока все не соберутся.
К моменту появления Паркера и Сары Джеффи атмосфера в кабинете накалилась, так как софтдаунский кабинет хотя и не явился к нам сомкнутым строем, но немедленно сформировал таковой, сгрудившись в углу на кушетке и завязав оживленный разговор вполголоса.