— Так, ерунда, — сказал Билл Медоуз немного громче, чем следовало. — Всё чрезвычайно просто.
— Подожди, Билл. — Голос Деборы Коппел звучал тихо, но авторитетно. Она смотрела на Вулфа. — Не скажете ли вы точно, что вам рассказала Нэнсили?
— С удовольствием, — согласился Вулф. — Бутылка, которую подавали мисс Фрейзер во время передачи, всегда была отмечена кусочком скотча. Это продолжалось в течение нескольких месяцев, почти год. Лента была или коричневой, под цвет бутылки, или прозрачной, в полдюйма шириной, и была обмотана вокруг горлышка.
— Это всё, что она вам сказала?
— Это главное. Давайте объяснимся. Зачем понадобилась лента?
— Нэнсили вам не сказала?
— Она сказала, что не знает.
Дебора нахмурилась:
— Ещё бы. Всё очень просто. Как мы вам уже рассказывали, когда мы приходим в студию в день выхода передачи в эфир, примерно за полчаса, мисс Венс достаёт бутылки из шкафа и ставит их в холодильник, для того чтобы охладить. Мисс Фрейзер предпочитает сильно охлаждённые напитки, поэтому бутылка для неё закладывается раньше и отмечается лентой, чтобы отличить ото всех остальных.
— Кто кладёт туда бутылку и когда?
— Когда как. Иногда кто-нибудь из нас кладёт туда её за день… Иногда бутылка остаётся с предыдущей передачи.
— Боже мой, — пробормотал Вулф. — Я не знал, мисс Коппел, что вы слабоумны.
— Я не слабоумная, мистер Вулф.
— Чтобы убедить меня в этом, вашего слова недостаточно. Насколько я понимаю, объяснение, которое вы дали, рассчитано на удовлетворение простого любопытства, если кто-то случайно заметит полоску ленты на бутылке. Не удивлюсь, что так и было сказано мисс Шеперд, однако после дальнейших наблюдений она его отвергла. Это то, чего она мне не сказала. Мне это объяснение не кажется удовлетворительным. Может, для мисс Шеперд оно годится, но вы имеете дело со мной. Забираю «слабоумную» назад, поскольку это слово сорвалось с языка, но всё-таки вы могли бы предложить что-нибудь поубедительнее.
— Может, это звучит неубедительно, — агрессивно вступил Билл Медоуз, — но это правда.
— Мой дорогой сэр! — на лице Вулфа изобразилось отвращение. — И вы тоже? Тогда почему это не удовлетворило мисс Шеперд, если вы пробовали рассказывать ей эту байку? Вы были вынуждены заставить её поклясться молчать. Почему все бутылки не ставились в холодильник заранее, почему ставили только одну, предназначенную мисс Фрейзер?
— Потому что кто-нибудь… — начал Билл и осёкся.
— Вот именно, — Вулф согласился с тем, что тот не досказал. — Потому что между передачами мисс Фрейзер в студии бывают сотни людей и кто-нибудь мог взять их из холодильника, поскольку тот не запирается на ключ. Вот что вы собирались сказать, но не сказали, потому что поняли: с одной бутылкой может случиться то же, что и с восемью. — Вулф покачал головой. — Нет, хватит. Я устал от вашей лжи, я хочу услышать правду. И я услышу её, потому что ничто иное не даёт ответ на вопросы, которые я сейчас поставил. Почему лента наклеивалась на бутылку?
Они переглянулись.
— Нет, — сказала, обращаясь ко всем, Дебора Коппел.
— Что же всё-таки здесь происходит? — раздражительно и требовательно спросил Трауб.
Никто не обратил на него внимания.
— Почему бы, — поинтересовался Вулф, — не попробовать рассказать мне то, что вы не сообщили полиции?
Ответа не последовало.
Элинор Венс заговорила, но обращалась она не к Вулфу:
— Всё зависит от вас, мисс Фрейзер. Я думаю, мы вынуждены сказать ему.
— Нет, — упиралась мисс Коппел.
— Я не вижу другого выхода, — заявила Мадлен Фрейзер. — Тебе не надо было так глупо врать ему. Ты же прекрасно знала, что с ним это не пройдёт. — Её серо-зелёные глаза посмотрели на Вулфа. — Если об этом узнают все, что будет смерти подобно для меня, для всех нас. Вы ведь дадите мне слово держать всё в секрете?
— Как я могу, мадам? — Вулф поднял руку. — В подобных обстоятельствах? Но я буду говорить об этом неохотно и настолько кратко, насколько позволят обстоятельства.
— Хорошо. Чёрт бы побрал этого Сирила Орчарда, всё это из-за него. Полоска на бутылке показывала, что она предназначена для меня. В моей бутылке не было «Хай спота». Я не могу пить «Хай спот».
— Почему нет?
— Потому, что это вызывает у меня нарушение пищеварения.
— Господи Боже! — воскликнул Натан Трауб.
— Не могу ничего поделать, Нэт, — твёрдо сказала ему мисс Фрейзер. — Именно так обстоит дело.
— И это ваш ужасный секрет? — спросил Вулф.
Она кивнула.
— Господи! Что может быть хуже! Что будет, если об этом будет известно? Например, если узнает Леонард Лайонз? Первые несколько передач я пила «Хай спот», но ничего хорошего из этого не получилось. Я хотела выбросить его из программы, но к этому времени люди из «Хай спот», особенно Андерсон и Оуэн, от этого были без ума. И конечно, я не могла сказать им правду. Я пускалась на хитрости: отпивала совсем чуть-чуть, но даже несколько маленьких глотков вызывали тошноту. Наверное, это аллергия.
— Я вас поздравляю, — с ударением сказал Вулф.
— Боже мой! — пробормотал Трауб. Он ткнул пальцем в направлении Вулфа. — Чрезвычайно важно, чтобы никто не узнал об этом. Никто и никогда.
— Слово не воробей, — тихо, но напряжённо сказала мисс Коппел. — Теперь его не поймать.
— Значит, вы стали прибегать к подмене? — спросил Вулф.
— Да, — отвечала мисс Фрейзер. — Это был единственный выход. Мы пользовались чёрным кофе. Я пью его галлонами — и горячим, и холодным. Если он с сахаром. Выглядит очень похоже на «Хай спот», который тёмно-коричневого цвета. В бутылке его нельзя разглядеть, и мы заменили стаканы на тёмно-синие, чтобы не было видно, что он не пузырится.
— Кто готовит кофе?
— Моя кухарка у меня дома.
— Кто наливает его в бутылку?
— Она же, кухарка. Наливает его в бутылку из-под «Хай спота» и закрывает пробкой.
— Что, в день передачи?
— Нет, потому что он был бы горячим или по крайней мере тёплым. Поэтому она готовит его накануне и ставит в холодильник.
— В студии?
— Нет, в мой холодильник.
— Это она наклеивает ленту?
— Нет, мисс Венс. Утром она забирает бутылку — она всегда заезжает за мной по дороге, — наклеивает ленту и отвозит в студию в своей сумке. Там она ставит бутылку в холодильник. Приходится быть осторожной, чтобы никто её за этим не застукал.
— Мне стало легче, — внезапно заявил Билл Медоуз. Он достал носовой платок и вытер лоб.
— Почему? — спросил его Вулф.