– Шесть предметов, почти все незнакомые, по каталогам не проходят, я сразу же посмотрел. Хочешь, чтобы Сажа определил, откуда они, которые из них природные, а какие самопал?
– Угу, точно.
Мысль была дельная, плюс я понял, как уладить шероховатость с Кудряшом, не проводя душеспасительных бесед. Наскоро закончив есть, я поднялся на второй этаж, отданный под казарму и штаб. Тут артельщики собирались перед рейдом, планировали операции и проверяли снаряжение. Я открыл окованный железом шкаф, где хранились в специальных контейнерах артефакты отряда и те, что были приготовлены для продажи. На нижней полке, в самом дальнем углу лежал контейнер, в который я поместил артефакты из пояса Зана, человека, который когда-то спас мне жизнь, а недавно хотел зарубить. Еще тогда, у лагеря моджахедов, было чувство, что если наша следующая встреча и произойдет, то только один из нас переживет ее. Пустой пояс Буревестника лежал на крышке контейнера, свернувшись, словно притаившаяся в засаде гюрза. Недолго думая, я положил его в тот же контейнер, подальше от посторонних глаз. «Свободные» уже наверняка ищут пропавший караван, скорее всего, нашли следы стоянки в деревне, но и только. От трупов и оружия нам помогли избавиться огневки, а следы боя наверняка прикрыл разгоревшийся в селении пожар. Относительно сухая погода дала огню много пищи, от поселка остались одни угольки. Так что теперь хохлы напрягают агентуру, расспрашивают вольняг и перекупщиков.
Взяв контейнер, я спустился вниз, попутно кивнув Кудряшу на выход:
– Пошли со мной, вдруг эти побрякушки окажутся чем-то ценным? У многих тут нюх на бешеные бабки, а патруль не всегда успеет вовремя.
Тот не без интереса кивнул, поднялся и вышел следом, машинально проверяя пистолет в набедренной кобуре и любимый нож, хитро скрытый в складках шва штанины на ляжке слева. Я экипировался так же, но только свой клинок прятал в левом рукаве, что обусловлено двумя отработанными связками ударов, они у каждого бойца собственные, сочиненные им самим. Снаружи было еще темно, накрапывал легкий дождик, и мы пошли к скупо освещенной вывеске «Приюта старателя» почти в полной темноте. Пока шли, я коротко рассказал о том, как в свое время мы ходили выручать Алхимика Сажу, и именно эта работа свела нас с Буревестником. О давней истории, связывавшей нас, я промолчал, это теперь только между мной и мертвецом, это только наше. Кудряш, как и все новички, никогда не видел никого из клана ученых-экстремалов вблизи. И я хотел, чтобы подробности будущей встречи были для отставного разведчика, боевого офицера, настоящим сюрпризом. Свой страх, брезгливость или что там еще он должен победить сам. По отрывку разговора выходило, что борьба эта уже началась, но слова тут не помогут, нужен еще один шок.
Перед входом в боковую дверь, ведущую в подвал, нас поджидало двое бойцов клана Алхимиков. Ребята были экипированы в бронекостюмы, которые клан производил только для своих, и никому из посторонних такой заполучить не удалось. По внешнему виду броня напоминала старые комплекты штурмовиков «Братства Обелиска»: глухой шлем с круглыми буркалами визионной системы, дыхательные фильтры, защищенные искусно подобранным бронекожухом, и явно проступающие стержни экзоскелета, позволяющего бойцам двигаться относительно быстро в любых условиях. Каждый Алхимик был вооружен ручным пулеметом с навинченным на ствол барабаном «тихаря» и с пристегнутым коробом на сотню патронов. Два таких облома вполне способны остановить целый взвод, а может быть, и больше. Один из них выразительно поднял ствол, как только мы подошли на расстояние десяти шагов. Однако спустя пару мгновений оба, опустив оружие, посторонились, жестом предлагая пройти в открывшуюся бронированную дверь. Кудряш удивленно посмотрел на меня, но пошел следом.
Лишь когда мы спускались в подвал, он тихо поинтересовался:
– Сколько раз ходил мимо, но всегда эти обломы никого не подпускают на десять шагов. В баре говорят, что там внизу Кепка хранит все, что скупает у народа.
Я только пожал плечами. Само собой, хозяин шалмана балуется скупкой. Старательская судьба переменчива, по пьяной лавочке спустить можно все, до последних трусов. Лестница оканчивалась, как и прежде, узким прямоугольным тамбуром с окованной стальным листом овальной дверью, окрашенной в темно-серый цвет. Камеры перед дверью, конечно, не было, Алхимикам они просто не нужны.
Обернувшись к артельщику, я предупредил:
– Мы пришли к очень серьезным… людям, Кудряш. Ты здесь для того, чтобы увидеть истинное лицо обитателей Зоны. Смотри и привыкай.
На обветренном лице приятеля ничего не отразилось, но в глазах промелькнуло беспокойство. За дверью что-то лязгнуло, она отворилась наружу. Мы прошли внутрь небольшой квадратной комнаты. Как всегда, в центре ее стояли рассохшийся однотумбовый канцелярский стол советского образца и старинное кресло с высокой резной спинкой. Сидевшая в нем фигура в просторном выцветшем дождевике склонилась над столешницей. Лицо пряталось в глубокой тени, которую отбрасывал свет тусклой электролампочки, оправленной в самодельный жестяной абажур и подвешенной под потолком так, чтобы свет падал только на столешницу и пространство перед столом. Представитель клана ученых, как обычно, скрывался в глубокой тени.
Сесть нам никто не предложил, но в голове у меня раздался знакомый голос:
– Ступающий, мы рады видеть тебя снова.
Со стороны все выглядело так, будто мы с Кудряшом стоим в полной тишине, нарушаемой только звуком капающей где-то воды. Артельщик начинал оглядываться по сторонам, молчание и незнакомая обстановка, которую он не контролировал, само собой, действовали ему на нервы.
Поэтому я ответил вслух:
– Я тоже рад встрече, Сажа. Если ты не против, поговорим вслух, со мной друг, который не знает, куда пришел. Со своей стороны я ручаюсь за его надежность и прошу беседы с открытым лицом.
Тут же я почувствовал давление, потом шорох чужих, скрытых от меня разговоров. Алхимики никогда не доверяют чужакам. Лишь исключительный случай сделал возможным мое знакомство с некоторыми особенностями их внутрикланового кодекса. Похищение ради выкупа того, кто сейчас сидел в кресле, а потом еще одна спасенная жизнь стали оплатой некоторой степени доверия, возникшего между нами. Само собой, никто не мешает клану держать камень за пазухой, тем более что все Алхимики – это скорее один коллективный разум. Отдельная личность быстро поглощается им, хотя полностью не исчезает.
На попытку просканировать мои мысли я лишь развел руками:
– Я думал, мы уже закрыли эту тему с попытками порыться у меня в мозгах.
– Ты же знаешь моих братьев, Ступающий. Эксперимент для них – это по-прежнему высший критерий познания. Мы уважим твою просьбу, мотив ее странен, но о цене поговорим позже.
Голос Сажи стал таким же, как и у всех представителей этого клана, с которыми я сталкивался прежде. Он дробился, переливаясь в тональности от женского до басовитого мужского. Совсем как тот гость, пепел которого теперь развеян по ветру в сгоревшем дотла селении. Незаметно покосившись на артельщика, я увидел, что лицо его застыло в неподвижной гримасе напускного безразличия, а кулаки стиснуты так, что набитые до омертвевших мозолей костяшки побелели. Тем временем Алхимик откинул капюшон на плечи, и я услышал тихое удивленное восклицание у себя за спиной. Забыв о контроле, Кудряш шагнул вперед, рассматривая Алхимика. А посмотреть непосвященному было на что: серая в струпьях кожа, большие, черные, без белков глаза и ненормально увеличенный череп. Более всего Сажа напоминал тех самых пришельцев, какими их изображают в фильмах и на карикатурах. Однако за этим набором уродства проступали исчезнувшие черты обычного человека, будто бы изуродованного страшной болезнью. Смотрелось это отталкивающе, даже для меня, имевшего некоторую привычку.