Он повернул в мою сторону голову. В глазах за стеклами маски читалось некое отсутствующее выражение, какое бывает у людей, поглощенных своими воспоминаниями.
Уловив суть вопроса, альфовец рассеянно покачал головой:
– Нет. Срочную в Абакане проходил, потом по контракту пять лет, но тоже без войны обошлось. Тогда уже деньги за Чечню брали, а у меня столько не было.
Как ни страшно это прозвучит для обычного человека, но война в какой-то момент стала выгодным способом заработка, и первыми это поняли те, кто никогда в горячие точки не ездил. Работники армейских кадров, тыловики и сотрудники МВД. Последние развернули бойкую торговлю командировками на Кавказ и даже умудрялись неплохо на этом зарабатывать. Я сам часто видел этих дельцов с автоматами. Чаще всего на блокпостах и военных базах, находящихся вне зоны боевых действий. Им война была в радость, некоторые даже бахвалились наградами за чужие боевые выходы, перечисляли, сколько «чехов» они лично завалили. Я даже дрался с парой таких вояк. После того как, не выдержав потоков вранья, предположил, как духи завалят их обоих и отымеют у костра под свою веселую музыку. Тогда все обошлось: мои бойцы подъехали к комендатуре на броне и просто навели ствол орудия на здание. Комендачи струхнули, я отделался каким-то выговором и кучей бумажек в виде объяснительных. Грозили прокуратурой и прочими гадостями за самоуправство и оскорбление действием офицеров МВД, но как-то забылось все.
– А вы, Антон Константиныч?
– Был там, куда тебя не пустили. Но гораздо раньше, когда это было не особо прибыльно.
– Многих схоронили там?
Разговор опять стал входить на территорию, которая закрыта для посторонних. Даже самому трудно говорить о том, как и что было, пускай и так давно. Время бессильно перед этой болью, воспоминания, подобные этим, не тускнеют. Даже кровь на асфальте и стенах домов имеет свойство выцветать и смываться. Но отчего-то воспоминания оказываются более стойкими, их время щадит. Единственное, чего я часто действительно не могу вспомнить, так это лиц сослуживцев, их имен. И не потому, что не стараюсь, просто их слишком быстро убивали. Слишком быстро для того, чтобы потом вспомнить, чтобы постоянно повторять про себя эти имена.
– Больше, чем здесь. Пошли к обозу, командир. Мертвому уже торопиться некуда, он дома, а мы с тобой от него очень далеко забрались.
Гуревич не сразу внял моему совету, видимо, хотел что-то выспросить до конца, но, увидев, как я, не дожидаясь, отправился вниз, тоже пошел следом. Иногда разговоры и воспоминания должны оставаться внутри, показывать их посторонним не следует, даже если к тому есть очевидный повод, таково мое давнее решение.
Обоз снова тронулся в путь, на этот раз более ходко, и без особых препятствий мы прошли еще километров десять, пока дорога не вошла в плавный поворот. Неожиданно мой ПДА пискнул, приняв некое текстовое сообщение. Я было потянулся к клапану нагрудного кармана, чтобы достать коммуникатор, как то же самое действие стали проделывать все, кого я видел: Джей лапнул карман брюк, Петря, зажав вожжи под мышкой, потянулся к карману плаща, идущий меж повозками Стах тоже приостановился и полез в боковой карман своей разгрузки. И все же, продолжив движение, я вынул прибор и вызвал на экран меню сообщений. В почтовом ящике было только одно сообщение, адресат неизвестен. Открыв текст, я прочитал набранное странными скачущими буквами послание: «ЛОвеЦ в НеБЕ … бЕрЕГитЕСь». Невольно глянув в небо, я ничего там не заметил: низкие серые тучи, сквозь которые иногда проглядывал редкий луч света. И все. Остальные тоже прочли сообщение и пристально разглядывали небесные хляби, силясь разглядеть загадочного ловца. На этот раз я сам пошел в голову колонны, потому что обоз снова, стремительно теряя ход, останавливался.
Гуревич и Семен о чем-то горячо спорили, мне удалось услышать только конец разговора:
– Семен, нужно выслать разведку, ведь кто-то же послал это предупреждение.
Голос проводника звучал глухо, с толикой раздражения и злости. В последнее время он держался еще более замкнуто, чем обычно, совершенно не прикладываясь к заветной фляге. Его взор всегда был прикован к горизонту. На людей Семен теперь редко смотрел.
– Нет там ничего, парень! Чистая дорога, надо идти.
– Да пойми же ты, долдон! Как идти, если нас кто-то предупреждает?!
Проводник только замахал на альфовца руками и отошел на пару шагов вперед, давая понять, что разговор окончен. Увидев меня, Гуревич принялся было повторять свои доводы, но я жестом остановил его:
– Сержант, мы все получили эту абракадабру. Чего ты взъелся на Сеню, а?
– А как же тот снайпер на заводе, это тоже мираж?
Резон в словах парня неоспоримо присутствует. Да, есть некая третья сила, которая принимает участие в нашем походе. И пусть пока был факт помощи, никто не поручится, что так и будет продолжаться дальше. Неожиданно слабый до этого времени западный ветер стал крепчать, и вскоре стало ощутимо темнее. С северо-запада потянуло холодом, заморосил легкий дождь, и видимость упала до сотни метров почти в одно мгновение. Надвигалась обычная в Прикордонье буря. Это была одновременно и хорошая и плохая новость. Руины мнимого «Агропрома» были уже совсем рядом, до них по дороге осталось пройти всего каких-то пару километров. Я уже отсюда видел дыры в бетонном заборе и открытый шлагбаум проходной. В окнах вахты отражались далекие всполохи грозы, они сияли как будто новые. На душе вдруг стало неимоверно тоскливо, скулы свело непрошеной зевотой. Нужно дойти, а там будет видно, что это за Ловец такой. В любом случае обходить руины по зыбкому мертвому полю было еще рискованнее. Осмотрим руины, может быть, просто пройдем сквозь них, и все.
Вслух же я сказал:
– Мы пока еще в гостях у «белого шума», сержант. Хаос поет нам песни по рации, показывает разные вещи, теперь вот пишет письма.
– И что, это не может быть правдой?!
– Смотря для кого, сержант… смотря для кого. Давай так поступим: сразу на территорию комплекса входить не станем, осмотримся. Помнишь ведь, что Ловец в небе. Значит, под крышей от него будет удобнее отбиваться. Пошли, ветер крепчает. Скоро ни черта видно не будет.
Гуревич помялся немного, но, видимо, на этот раз мои доводы все же оказались весомее, и он, согласно кивнув, снова пошел вперед, заняв место рядом с проводником. Я, как и обычно, занял свое место рядом с Анджеем. Обоз снова пошел вперед. Вскоре, преодолевая сильный встречный ветер и потоки дождя, наш небольшой караван остановился перед сломанным шлагбаумом, и сейчас предстояло сделать непростой выбор: идти дальше либо остановиться на привал, остерегаясь неизвестной угрозы, о которой говорилось в сообщении.
Первыми в ворота пошли я, Стах и сам Гуревич. Не сговариваясь, мы начали осмотр территории с надворных построек. Нужно сказать, что все здесь действительно сильно напоминало «Агропром». Хотя настораживало как раз не это сходство, а именно различия. Так, вместо двух теплиц во дворе перед входом в главное здание стояли два закрытых склада. Замки на воротах обоих строений казались совершенно новыми, их не тронули непогода и ржавчина. По общему молчаливому согласию, мы не стали сбивать замки, а просто пошли дальше, обходя территорию вокруг главного здания по часовой стрелке. Ворота гаражных боксов за четырехэтажным зданием оказались распахнуты настежь. Внутри трех из них ничего не было, а в самом дальнем стоял старый грузовой ГАЗ-66 с кунгом. Гуревич открыл легко поддавшуюся дверь кунга и, посветив внутрь, показал жестом, что ничего интересного там нет. Некто сложил там в несколько рядов новенькие покрышки. Фильтры не пропускают запахов, однако сам вид этой горы новой резины просто наводил на тот резкий запах, который обычно их сопровождает. Потом мы пошли вдоль парковки и вышли в небольшой парк, обставленный скамейками, в центре которого находился пересохший фонтан в виде трех гусей, стоявших спинами друг к другу, запрокинув головы вверх. Я перегнулся через бортик и зачерпнул пригоршню высохших листьев, лежащих на дне небольшими кучками. Листва распалась у меня под пальцами в мелкую белесую труху, похоже, воды тут не было очень давно, как, впрочем, и дождя. Хотя последнее обстоятельство выглядело очень странно: за проходной вовсю бушевал шквалистый ветер с дождем, а на асфальт внутри комплекса не упало ни единой капли влаги.