Сейчас он сосредоточенно крутил руль да временами бубнил про себя. Скорее всего, проклинал бесконечные повороты, подъемы да ухабы, явно не придающие дороге должного комфорта.
Паккард натужно преодолел очередной склон, скатился вниз и остановился у крохотного ручейка.
– Все, – заявил Ясманис и заглушил мотор.
Остальные тревожно переглянулись, дружно подумав о поломке.
Нет, что ни говори, конь не только привычнее, но и намного удобнее. Это вам не бездушный механизм, в котором сам черт ногу сломит. Но до Смоленска верхом было несколько далековато.
– Что-нибудь серьезное? – с некоторой тревогой в голосе осведомился Сухтелен.
– Нет. Мотор нагрелся. Надо дать ему остыть и добавить воды в радиатор, – невозмутимо сообщил водитель.
– Долго?
Ясманис зачем-то посмотрел на небо, будто ожидал оттуда подсказки, беззвучно подвигал губами и вынес вердикт:
– Минут десять. Можно бы и быстрее, однако очень плохая дорога.
Говорил он по-русски чисто, и лишь более твердое произношение выдавало, что этот язык для него неродной.
– Скоро Красное, а там дорога будет намного лучше, – порадовала всех Ольга.
Она хотела первой выпорхнуть из автомобиля, и Раден едва успел оказаться на земле быстрее и галантно протянуть девушке руку. Помощь Ольга приняла и сразу с очаровательнейшей улыбкой попросила:
– Благодарю. Однако, господа, будьте любезны исполнить одну мою просьбу.
– С удовольствием, – отозвался Сухтелен, а Раден поправил:
– Почему же просьбу? Приказ. Мы почтем за честь выполнить любое ваше распоряжение.
В глазах девушки мелькнуло что-то озорное, но тон голоса был намеренно строгим:
– Тем лучше. Я приказываю вам на всем протяжении пути относиться ко мне не как к существу слабому, требующему непрерывной опеки, а как к своему товарищу.
Округлое лицо Радена словно вытянулось.
– Но, Ольга Васильевна…
– Кто обещал выполнять мои приказы, ротмистр? – Девушка старательно изобразила на своем лице возмущение.
Сухтелен и Изотов весело посмотрели на своего спутника. Тот выглядел явно смущенным. И лишь водитель равнодушно шагнул к капоту. Весь его вид говорил одно: «Мало ли кто что обещал? Кому какое до этого дело?»
– Однако не такой же безжалостный, – наконец справился с замешательством Раден.
– Приказы не ведают категории жалости, барон, – с улыбкой напомнил ему Сухтелен.
– Значит, договорились? – спросила Ольга.
– Категории договора они не ведают тоже, – продолжал забавляться подполковник.
От открытого радиатора валил пар, и пассажиры предпочли отойти чуть в сторонку. При этом офицеры не забывали про винтовки, а Изотов небрежно держал на плече пулемет.
Поля и перелески вокруг были безлюдны, только без оружия мужчины давно чувствовали себя хуже, чем без штанов. Даже при даме. Или тем более.
– Вы, мужчины, страшные ретрограды, – звонко произнесла Ольга. – На дворе двадцатый век, а вы до сих пор не хотите признать равенство женщин. Одни вы способны на все, ваши же подруги должны тем временем терпеливо сидеть по домам и ждать, когда вы переделаете всю работу. А мы не хотим ждать и ограничивать свой мир домом. Мы такие же люди и умеем не меньше, чем вы. Видите ту ветку?
Девушка показала мужчинам на росшее шагах в пятнадцати дерево. Какую из его ветвей она имела в виду, никто не понял, но на всякий случай кивнули все.
– А теперь смотрите! – Ольга сноровисто выхватила маузер, вскинула его, прицелилась и нажала на курок.
Конец одной из веток отлетел в сторону, и глаза девушки вспыхнули торжеством.
– Впечатляет, – кивнул Сухтелен.
Он посмотрел на Ольгу с явным уважением, а затем резко выдернул наган и выстрелил почти не целясь.
Ветка стала еще короче, а Сухтелен деловито выбил пустую гильзу и вогнал в гнездо новый патрон.
На хорошеньком лице Ольги промелькнула досада. Видно, ей хотелось быть лучше всех.
– Бедное дерево, – примиряюще вздохнул Раден. – Хорошо хоть, что вы не решили срубить его под корень.
И, противореча собственным словам, укоротил злосчастную ветку еще на несколько вершков. Ольга обратила внимание, что маузер, такой же, как у нее, барон держал в левой руке.
– Хотите хоть этим продемонстрировать превосходство? – недоброжелательно поинтересовалась девушка.
– Что вы, Ольга Васильевна. Просто мой правый глаз видит значительно хуже левого, – пожал плечами Раден.
Ольга машинально посмотрела на шрам, рассекавший лоб барона до правого глаза, и потупилась в невольном смущении.
– Простите. Я не подумала…
– Полноте. Другие теряли головы, и ничего, живут, – словно намекая на что-то, поведал ротмистр.
Изотов с иронией посмотрел на своих спутников и потянул с плеча пулемет:
– Насколько я понимаю, господа, теперь моя очередь. Дал очередь в очередь.
И оглушительно рассмеялся над собственным каламбуром.
– Ладно. Хватит расходовать патроны, – махнул рукой Сухтелен. – С такими забавами к Смоленску нам останется только шашками махать.
– Как скажете. – Изотов вернул «льюис» на плечо.
– Что до вас, уважаемая Ольга Васильевна, то полностью готов признать ваше умение владеть пистолетом. Честно говоря, не ожидал от хрупкой барышни и был удивлен, – галантно произнес Сухтелен и добавил: – А все же хочется надеяться, что ваш талант пропадет втуне. Не потому, что я радею за исключительные права мужчин. Да и не права это, а обязанности. Однако чем реже мы на собственной земле будем прибегать к оружию, тем лучше.
После краткой речи подполковника воцарилось затишье. Только Ясманис деловито лил воду из ведра в радиатор, и это был едва ли не единственный звук, нарушавший окрестную тишину.
– Слышите? – вдруг насторожился Раден.
Остальные напряглись. Где-то стрекотал кузнечик, из ближайшего перелеска доносилось пение птицы, но это лишь подчеркивало царившую вокруг безмятежность.
– Стреляли, – пояснил ротмистр.
– Вы уверены? – на всякий случай спросил Сухтелен.
– Да. Из винтовки. Только где-то далеко в той стороне, – Раден махнул рукой куда-то вправо.
Лицо Ольги приняло воинственно-встревоженный вид. Остальные ограничились кивками без тени эмоций.
Мало ли кто, где и почему сейчас стреляет? Тем более далеко и в стороне от движения. На фронте тоже где-то постоянно постреливали. А разве весь мир не стал теперь тем же фронтом, только без четко проведенной линии и конкретных врагов?
– С вашего позволения, мадемуазель, перекур, – сделал свой вывод Сухтелен. – Не знаю, кому как, господа, мне гораздо приятнее ехать верхом, чем на последних достижениях человечества да по нашим российским дорогам.