Вместо ответа глаза жены наполнились слезами. Чисто по-женски – когда нет достойных аргументов, попытаться разжалобить, воздействовать на чувства, ибо многие ли мужчины в состоянии устоять против слез?

Залиль – мог. По крайней мере, какое-то время.

– И чего плачешь? Разве не для детей стараюсь? Или – не для тебя? Я же – мужчина, а Неназываемый прямо сказал, что каждый обязан отомстить тем, кто отгородился границами, начисто забыв Всемогущего. Могу ли я ослушаться Его слов?

21

– Ты тоже отправишься на войну?

Юмис посмотрел на нынешнюю пассию. Хороша! Тело стройное и гибкое, губы зовущие к наслаждению, а голос сродни лучшей музыки. Душе так и хочется вновь начать любовные игры, хотя слегка утомленное тело жаждет краткой передышки.

Поэт привстал с низкого ложа и протянулся туда, где стоял заветный кувшин. Несколько глотков вина живительной влагой устремились к животу, и невольная пустота, образующаяся после пылких ласк, хоть в малой степени отступила прочь.

В комнате царил легкий полумрак. Плотные занавески на окнах не пускали внутрь палящие солнечные лучи, и лишь извечный городской шум извещал, что день в самом разгаре.

– Будешь? – Юмис протянул женщине кувшин.

Женщина гибко потянулась, взяла сосуд и тоже отпила. На ее теле блестели капельки пота. Покрывала на ложе не было, простынь была смята, но влюбленные не обращали внимания на подобные пустяки.

Женщина вернула кувшин и потянулась к Юмису за поцелуем. Отказать мужчина не мог. Однако сам поцелуй был легким, больше напоминающим касание.

Красивое личико чуть сморщилось в недовольной гримаске, но недовольство было больше напускным. Женщина тоже была утомлена не намного меньше своего любовника, и пока тоже не хотела чего-нибудь большего.

– Не уходи, Юмис, – попросила она.

– Не могу же я жить здесь, – пожал плечами мужчина. – Вернется из поездки твой отец, и что он скажет, застав здесь постороннего?

– А ты сделай так, чтобы не быть посторонним, – намекнула на иной уровень отношений возлюбленная.

Связывать себя узами законного брака Юмис в ближайшие годы не собирался. Довольно популярный поэт, он ценил в отношениях с противоположным полом волю, и не стремился ограничивать себя одной-единственной женщиной. Даже двумя, на что имел право любой, кто придерживается заветов Неназываемого.

Но говорить об этом женщине сразу после бурных ласк Юмису было неудобно. Поэтому он просто немного поласкал женщине грудь и вновь потянулся за кувшином.

– Юмис! – ох уж этот голосок! Хорошо хоть, что отношения после и отношения до – вещи совершенно разные, и устоять перед женскими капризами намного легче.

– У меня сегодня еще куча дел, – сообщил Юмис, хотя был свободен, как ветер.

– Ты что, на самом деле хочешь идти со всеми? – с тревогой произнесла женщина.

Есть новости, которые мгновенно становятся известными даже если ты не выходишь на улицу и не видишь никого постороннего.

– А хоть бы и так! – поэт расправил худощавые плечи. – Ты представляешь, какое вдохновение можно испытать в бою, и сколько песен написать посреди суровых воинов!

– А если тебя там убьют? – с ноткой неподдельного трагизма произнесла женщина.

– Кто же посмеет убить меня? – не без самодовольства поинтересовался Юмис.

Для самодовольства у него были твердые основания. Начиная с того, что ни в какой военный поход он идти не собирался. Зачем срываться и переть куда-то далеко, когда здесь намного лучше? И по части женщин, и вообще…

Но Юмис действительно считался лучшим певцом любви, а ведь на войне любовь уступает место иным чувствам. Так зачем же?..

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

22

– Были-то они здесь были, а дальше что?

Я разглядываю валяющийся на дороге халат. Больше ничего нигде нет. Словно одежда сама слетела сюда вниз с одного из склонов, и распростерлась на пути неким таинственным знаком.

Халат пробит пулями и пропитан засохшейся кровью. Судя по рваным отверстиям, его обладатель явно получил раны, как говорится, несовместимые с жизнью, но самого тела нигде нет. Бойцы исследуют небольшое ущелье. Вдруг где обнаружится небольшая горка камней, прикрывших свежий труп?

Никаких пещерок или хотя бы козырьков, способных укрыть людей от всевидящих взглядов сверху. В душе нарождается чувство, будто мы пошли по ложному следу, тем более, сказать, сколько валяется здесь тряпка, невозможно. Вдруг ее положили сюда задолго до налета на колонну, специально, чтобы сбить нас со следа?

Исключить подобное нельзя. Как и то, что духи действительно прошли здесь к какому-то укромному месту. Мог же халат просто соскользнуть, упасть так, что никто не заметил? Теоретически – мог. Хотя, на практике в подобное верится с некоторым трудом. Это же не спичечных коробок, с легкостью вываливающийся из дырявого кармана! Как же его надо нести!

Но хуже всего – это вилять из стороны в сторону, и я даю команду двигаться дальше. Ущелье почти сразу заканчивается, выводит нас на небольшое плато. Никого и ничего не видно. Судя по карте, впереди будет еще один мини-каньон, а затем – еще. Но чувство, что мы тянем пустышку, нарастает с каждым шагом.

На ходу вновь пытаюсь вглядеться в карту. В стороне, далеко справа, должна течь небольшая речушка. Не знаю, как кто, но я выбрал бы для отхода этот путь. Хотя бы с водой был, если учесть, что солнце жарит с небес вовсю, и во рту такая сушь, будто туда переместился какой-нибудь филиал пустыни.

– Здесь смотрели? – показываю я карту Долгушину.

– Конечно, – кивает тот.

Иногда даже небожители спускаются с небес на грешную землю, и топчут горные тропы наравне с обычной пехотой. Но система проверена. Хочешь поддержки с воздуха – заведи себе авианаводчика. Или те заводятся сами по мере надобности?

Мы проходим еще с пару километров, преодолеваем очередное небольшое ущелье. Проделанный путь вроде не слишком велик, но это же не равнина! Никаких следов по-прежнему нет. Дело между тем явно идет к вечеру.

Ох, вечер! Вспоминаю девушку с чудным именем Даша. Я же обещал ее проведать ближе к наступлению темноты! Поневоле возникает досада на весь белый свет, однако даже сплюнуть не получается.

Мысли поневоле обращаются к представительнице науки. Их-то сюда за какие провинности занесло? Умом понимаю, что пользы от ученых гораздо больше, чем от нас, но чувства возмущаются против безжалостного вывода. До тех пор, пока здесь обстреливают колонны и по горам шляются банды, женщинам делать нечего. Тем более – таким хорошеньким.

Как они хоть добирались до Врат? Пуля или мина не разбирает, военный ты, или штатский, и с какой целью пожаловал в негостеприимные края. Мы-то – иное дело.