Как мало надо, чтобы налет цивилизованности покинул человека! Не зря с экранов четверть века твердили об индивидуальном успехе любой ценой. Хороших учеников оказалось чересчур много. А вот успешных – кто знает?
– Смотри, – дед Иван указал на небольшой скверик по правую руку.
Там, прямо посреди подобия лужайки, копошились люди. Кажется, что-то пытались вскопать. Или – выкопать в неоттаявшей толком мерзлой почве. Еще десяток человек старательно пилили обгорелые, но так и не рухнувшие деревья. Другие деревья валялись на земле, а вот было ли то плодами работы, или они валялись с тех пор, понять сразу было нельзя.
– Пойдем, взглянем поближе. Вдруг помощь понадобится? Да и поговорить не мешало, – Воронов повернул к скверику.
Перед былым местом отдохновения был воткнут знак с черепом, наверняка когда-то украшавший какой-нибудь электрощит. Мол, не хватай, ударит током. Здесь же знак смотрелся несколько странно. Даже если в земле проложены кабели, напряжения-то нет.
– Здорово, господа и граждане! – бодро приветствовал тружеников Воронов.
Те уже стояли, смотрели исподлобья на приближающуюся парочку, явно гадая, чего ждать от прохожих.
– Здорово, коль не шутите!
Слов в ответ прозвучало больше, отозвались многие, просто общий смысл выражался этой фразой.
– Чем занимаетесь?
– Твое какое дело?
– Любопытствую. Вроде землю копаете, а зачем – не пойму.
– Огород здесь будет, – мрачно оповестил какой-то мужик.
– Не рано ли? Едва мороз отпустил.
– В самый раз. Пока подготовим, оно как раз тепло настанет. Да и прогреется перекопанное быстрее. Если надо, во, дров сколько! И прогрев, и удобрение.
Спорить и что-то доказывать Воронов не стал. Не был он докой в делах огородных, а тут с постоянно хмурым небом – может, так действительно и надо? Он больше следил за поведением работников. Нападать вроде пока не собираются, радости от встречи у них тоже никакой. Повод немного передохнуть, постоять без дела.
Зато начал активно говорить дед, и пришлось вставить более важное, чем беседа о росте сельскохозяйственных культур.
– Слушайте, а что у вас за плакат? Вон стоит.
– Так это знак. Здесь Череп крышует. Откуда ты взялся, что не знаешь?
Взгляды людей стали подозрительны.
– Издалека мы. В смысле, жили здесь, но в момент Катастрофы нас не было. Лето же. В деревне нас все и застало, – охотно рассказал Воронов.
Легенду придумали заранее. Но в отношении деда Ивана многое было почти так. С той разницей, что квартиру в городе он уступил внукам, а сам уехал к дальним родственникам на природу доживать свои дни. Не перед самой Катастрофой, года за три до нее, но это уже мелочи. Чем проще версия, тем лучше. Скажи, выбрались уже позже, еще примут за удачливых беглецов. Люди разные. Кто обидится, а к чему конфликты?
– …Теперь пытаемся о судьбе родных проведать…
– А раньше – слабо?
– Слабо. Между прочим, помимо вас еще по Князе-Волконке долбануло. Про остальные места только слышал, а тут видел сам. Как видел, в смысле, людей, гриб зревших лично. Там пройти теперь… Да и после пожаров – не представляете творившееся на дорогах. Остатков машин – до хренища.
– Так им и надо. Нечего бегать, – с едва заметным оттенком злорадства произнес какой-то плюгавенький субъект. – Думали, самые хитрые, деру заранее дали, а эвон как обернулось…
– Тут лучше, что ли? – слышать плюгавого было неприятно. И, не заводя себя, перешел к другому: – Зимой же вообще не пройти. Снега по самое не балуйся, замерзнешь в пути. Как смогли…
– Кто у тебя, паря?
Парнем Воронова назвать было трудно даже с огромной натяжкой. Конечно, весьма многие в категорию взрослых переходить перестали, застряли в вечных гламурных детях. Тут случай был иным.
– Жена с сыном.
– Видно, не шибко ты любил, раз лишь сейчас приперся, – вздохнул мужчина в очках и шляпе, словно у пугала. Старый, чем-то смахивающий на бывшего интеллигента.
– Когда смог, – отрезал Воронов.
– Эй! Доходяги! Работать хто за вас будет?
Голос сзади, молодой, самоуверенный, заставил обернуться.
Там стояли четверо. Одеты тоже грязновато, со стиркой явно имелись проблемы у всех, однако получше «огородников», с некоторым намеком на крутизну. Все чуть побритые, не заросшие до конца. У одного на плече стволами вниз охотничье ружье. У остальных оружия не видно, но пистолет или обрез вполне можно спрятать под одеждой.
Видно, их боялись. Все сразу принялись за работу.
– А вам особое отношение надо?
Дед стушевался, стал еще меньше, этакий жалкий сморщенный старый грибок. Такого даже гонять жалко.
– Мы мимо проходили, – смиренно ответил Воронов. Вступать в конфликты не следовало. На постороннее же мнение мужчине давно было глубоко наплевать. Хотят считать убогим – пусть считают. Трусом – за-ради бога. Нравиться кому-то он не собирается.
– Так проходите! – хохотнул молодой и худощавый.
– Подожди, – вступил в разговор крепкий парень со следом ожога на левой щеке. – Мародерствуете? Что в мешках?
– Так это… Жратвы маленько да пара тряпок.
– Где украли?
– Нигде. Издалека мы. Родных ищем. Мы в деревне отдыхали, когда нагрянуло, вот, решили посмотреть, как в городе люди живут? У меня супруга здесь оставалась с ребенком, у деда – дети.
– Ну-ну. Ищи. Может, найдете. У вас в деревне как? Жратвы много?
– Откуда? – удивился Воронов. – Весна. Половина прошлого урожая сгорела, а до нового еще… И солярки к тракторам совсем нет. Хоть на себе паши. Все же покупалось, а где теперь купишь?
Меченый четко и доходчиво срифмовал, где именно.
– Погоди. Деревня далеко?
– Да уж далече. Две недели топали.
– Народа у вас много?
– Хватает. Бомбы на нас не падали.
– Ладно. Это все Черепу расскажешь. Мешки покажь. Ну!
У Воронова был небольшой ранец, из тех, с которыми до Катастрофы любила ходить молодежь, у деда Ивана – древний рюкзак. В них действительно почти ничего не было. Кусок пожелтевшего соленого сала, три банки консервов, пакетик черных сухарей, пара пластиковых бутылок с водой, да самый минимум тряпок.
Не вводи в искушение малых сих…
А глаза у всех четверых ледяные. Хоть судьбу свою в них читай. Если мужества хватит.
– Вот…
– Что в бутылке? Водка?
– Вода.
– Водка есть?
– Откуда? Всю давно выпили. Много ее в магазине было, что ли? А самогон гнать не из чего. Запретили. Когда еды мало…