Когда доплыли до оставленной лодки, Диадох, оценив количество тел и качество их упокоения, посмотрел на Влада очень странно и спросил:
— Чем это вы их так? Я слышал гром странный от реки.
— Считай, что их сам бог покарал моими руками. Разве не знал, что громом именно он повелевает?
— Я не луддит, но ты, миш, потише такое говори. Люди слабы, в массе своей мелочны и завистливы, могут плохое подумать, а там и сказать, да не тебе в лицо, а кому-нибудь другому. Тот дальше передаст, уже от себя приврав чуток, причем не одному, а троим сразу. И как дойдет до братьев, поведают им, что ты в постный день живьем младенца в святой воде сварил, после чего съел, изрыгая богохульные проклятья, стоя голым задом в сторону распятья.
— Этот милый юноша советует тебе, Влад, за базаром следить, — коротко и ясно перевел Давид.
— Пусть лучше расскажет о себе, как пообещал.
— А чего тут рассказывать? Живу как все, Солнце другим не заслоняю, Бога чту, закон соблюдаю.
— Как попал к этим милым ребятам?
— Милым?! Миш, да ты с шутками совсем меры не знаешь! Во сказал! Милым! Да волчица дикая милее этих выродков!
— Ну хорошо. Как попал к запам?
По глазам Диадоха было понятно, что рассказывать об этом он не хочет — очевидно, из-за каких-то скользких моментов, но и отмалчиваться некрасиво перед спасителями. Так что начал он без энтузиазма:
— Пришлось мне в прошлом году на юг податься, поближе к границе. Прибился к купеческому каравану, за корм охранником, все равно ведь по пути было. Только напали на нас гопы лесные, я едва ушел, без добра оставшись. Дальше ногами землю топтал, поизносился и потратился, потому как честный человек, и грабить земельников никак не мог. Да и разве здешних ограбишь, если у каждого не дом, а замок настоящий и пара людоедских псов, все время не кормленных? Тут ведь совсем не так, как на севере — люди злее, сильнее и жаднее. Да и опасно до сих пор по Старволге честному человеку бродить. В степи голой, что по левому берегу, народ совсем озверевший. Будешь с голоду умирать, хлеба черствого не дадут, а вот обобрать до нитки запросто могут. На правом немногим лучше, а может, и так же. Все прижиться успели, чужаков не привечают, а те прут и прут, все манят их рассказы о богатствах несметных. Было богатство когда-то, да поделено давно, а таким, как я, доля не положена. Помыкался я и, прости, Господи, подрядился в лихую ватагу, что ходила в места плохие еще дальше на юг, к развалинам древним. Не подумайте, люди добрые, что совсем в грех впал. К блудливым вещам мы не прикасались пальцем, а брали только железо честное. Оно, конечно, тоже дело не сказать чтобы богоугодное, но платят за него кузнецы не жалея — на том и поднимали Новоград поначалу. Два раза сходил простым верблюдом — таскал вьюки, спину ломая, потому как ватага небогатая, все пешими делали, без корабля своего и лошадей особых, поскольку обычному коню там делать нечего. Да и не везде животина пойдет. Справил себе одежонку новую, лук сакский, монета зазвенела в кармане, мастеровые со мной за руку не гнушались здороваться, хоть спеси в новоградцах столько, что за год дубовой палкой не выбить. Но сколь веревочка ни вейся, а за любой грех кара неминуема, даже если он невелик. Пострадал я за жадность живота своего — лучше бы с голоду пух, как богобоязненные люди. Шли мы с грузом, дело к вечеру приближалось. Железо тяжелое, пот глаза застилал. Ну и прозевали — налетели на нас запы неожиданно. Наверное, давно следили и силу собрали. С дюжину их было, а нас всего шестеро. Лук даже натянуть не успел — за нож сразу взялся. Товарищи тоже, ну и пошла у нас сеча. Да только не сдюжили — четверых наших погубили, а меня и Шпынька повязали. Привели к Подонцу-реке, чтобы погубить на столбе поганом. У Шпынька грехов больше было, вот и замучили его первым, а меня вы освободили, за что спасибо вам и Господу нашему всемогущему.
Рассказ был короткий, но информации дал прилично. Выходит, помимо примитивных поселений запов где-то севернее располагаются цивилизованные земли с городами и сельскохозяйственными угодьями. Естественно, до тех, современниками которых были Влад и его товарищи, они вряд ли дотягивают, но уже хоть что-то, а то были мысли, что их четверка — единственные нормальные люди на планете. Общество местное далеко от идеального, но и прежнее к идеалу тоже никаким боком не относилось. Значит, вписаться в него реально. Тем более что Диадох в принципе ничем от них не отличался, как внешне, так и внутренне. Похожие устремления, язык, хоть и странноватый, иногда требующий интуитивного понимания отдельных слов, все равно русский, внешность человеческая — не какой-нибудь мутант пятиглазый.
Влад, наскоро проанализировав полученные сведения, решил, что надо и дальше потихоньку вытягивать из Диадоха информацию, которая поможет войти в здешнее общество безболезненно. Делать это следует осторожно — он и так странно косится, прекрасно понимая, что с его спасителями не все так просто. Больше не спрашивает, кто они и как оказались в здешних местах, а это звоночек — не хочет их настораживать. Думает, что тайна у них нехорошая, а может, и не одна, и ради ее сохранения легко прикончат любопытствующего или попросту оставят на берегу опасном.
Ну и хорошо. А то ведь Влад понятия не имеет, что рассказывать о себе. Правду? Но кто знает, как местные отнесутся к людям из прошлого. Диадох круглыми глазами поглядывал на бок о бок лежащие у кормы копиры, иногда при этом крестясь. Можно сделать вывод, что эти вещи ему знакомы и чем-то пугают. Судя по религиозным жестам, пугают своей нечестивостью — наверное, прикасаться к ним не рекомендуется. Местное табу или что-то вроде этого. Возможно, это распространяется на все древние вещи — то, что это несовременные предметы, очевидно. «Кожаным» с их примитивизмом подобные технологии не снились — к концепции 3D-ксероксов только-только начали подходить во времена Влада, причем речь там шла о несравнимо более примитивных устройствах. Сомнительно и то, что где-то на Земле остались анклавы с развитой промышленностью, продолжающей выпускать подобные штуковины, чтобы потом снабжать ими дикарей, ума у которых хватает лишь на копирование наконечников для стрел. Зачем им мышиная возня, если пары танков хватит разогнать все местные армии, вооруженные луками и копьями?
Нет — это остатки былого. Но Влад и его спутники тоже своего рода остатки, так что и на них может распространяться табу.
Оставив Диадоха перетаскивать трофеи из лодки в лодку, Влад отвел товарищей в сторону и коротко поведал им о своих опасениях. Давид охотно их разделил, заявив, что тоже подумывал о чем-то подобном, наблюдая за туземцем. В общем, решили больше слушать и меньше говорить. Дружными усилиями тянуть из Диадоха по крупицам информацию о здешних порядках.
* * *
К вечеру Лена стала бледно выглядеть. Кашляла так, что, казалось, вот-вот разорвутся легкие, глаза слезились, лоб горел огнем. Влад надеялся, что это обычная простуда, но, после того как причалили на островок, облюбованный для ночлега, Лиля отвела его в сторонку и поведала о своих опасениях:
— Как думаешь, что с Леной?
— Понятия не имею — я не доктор. Может, простуда.