Хорошо подвернулась продолговатая большая корзина. Я бросил автомат в нее, накрыл сверху какой-то тряпкой и быстро спустился с крыльца.

Рональд в напряжении носился вдоль забора. Он бы давно перемахнул на другую сторону и присоединился к спорщикам, добавив свои весомые аргументы, но долгожданной команды так и не поступало.

Калитку я едва прикрыл, да и не нуждался пес в калитке. С его-то статью одолеть ограду – плевое дело.

Внезапно там, впереди, Виктор отпрыгнул в сторону. Я сразу заметил в руке у того самого, в камуфлированной безрукавке, сверкнувший на солнце нож.

Встал в стойку Борис. Виктор покосился назад, заметил меня и отшатнулся еще правее, открывая сектор обстрела.

– Эй, мужики! – Я намеренно обозвал так гордых жителей гор. – Хорош тут лезгинку устраивать! Детство в одном месте заиграло?

– Ты чего сказал? Да?! – взъярился молодой. Его внимание переключилось на меня, что и требовалось. – Щас за базар ответишь! Да?!

– Вам сказано – убирайтесь. Или объяснить для особо тупых? Но тогда сплясать придется.

Конфликта все равно не миновать, и я пер напролом натуральным танком. Главное – на ребят бы не набросились.

Борис, оставаясь в стойке, все пятился ко мне и чуть в сторону. Рычал сзади Рональд.

– Кто тупой? – Еще один гость, в кожаном пиджаке, несмотря на жару, полез во внутренний карман.

Я терпеливо дождался, пока он извлечет пистолет, но взвести затвор не дал. Мне-то оставалось лишь сдвинуть предохранитель.

Нет, им действительно очень повезло. Тому, с пистолетом, точно. Да и камуфлированному с ножом. В молодые годы получили бы они по пуле в плечо, чтобы правой рукой не слишком шевелили. Но прежней практики давно не было, чуть промахнуться я вполне мог – не в пользу гостей, а убивать в мои планы пока не входило.

Пришлось выпустить короткую очередь над головами – это впечатляет, затем – еще одну прямо под ноги. Земля вздыбилась несколькими зловещими фонтанчиками.

– Руки!

Пистолет и нож без напоминаний полетели в сторону. Ясно же – третий раз я мог сдуру или с расчету выпалить прямо по гостям. Лес рядом, лопаты найдутся, и никто не узнает, где закончился путь залетных визитеров. Тут ищи, не ищи… А попасть очередью намного легче, чем одиночным выстрелом.

Удивительно, куда пропадает наглость у людей при виде дымящегося ствола! Звериным чутьем гости уловили – мир для меня разделился на своих и чужих.

Мог бы я убить? Запросто! На моей совести есть грехи пострашнее убийства. В сущности, кто передо мной? Явно не люди. Так, гадины, раздавить которых не преступление, а долг. Пройду мимо и тут же забуду о ничего не значащем пустяке. Одним трупом больше, одним меньше. Какая разница?

– Мы ничего, – пробормотал старший, с фиксой.

Куда только подевался гонор?

– Две вещи не люблю по жизни. Вторая – наглецы, – охотно пояснил я. Сделал паузу и добавил: – А первая – зря тратить патроны. Каждая пуля мимо цели – это буханка хлеба. Так учили. Кто же выбрасывает хлеб? Понятно говорю?

Гости согласно закивали. Взглядов от автомата они не отводили. Словно это могло задержать стрельбу.

– Боря, посмотри машину. Вдруг там еще что имеется?

Я чуть переместился с расчетом, чтобы зятек не попал в сектор обстрела.

– А вы пока присядьте, господа. И ручки не опускайте. Я человек нервный, контуженый, могу понять не так. Потом придется от остальных избавиться. Зачем мне свидетели?

Удивительно, как легко они понимали мои мысли. Про послушность я уже не говорю.

Борис залез в салон, пошарил и извлек на свет божий карабин. Охотничий, с виду – весьма недурной. Затем открыл багажник, пошарил там, но больше ничего интересного не было.

– Хорошо. Виктор, будь добр, посмотри, нет ли чего у джигитов при себе.

Надо было бы припахать Бориса, как самого молодого, только мало ли! Виктор хоть не станет маячить на линии огня.

Трофеями оказались лишь ножи. Два ствола на всех – не маловато ли для рэкетиров? Или они начинающие, не успели еще обзавестись необходимым реквизитом?

Выяснять мне было откровенно лениво. Я ведь и жажду утолить не успел, а солнце продолжало жарить вовсю.

– Значит, так. Сейчас вы садитесь в свою тачку и катитесь ко всем чертям. Если увижу кого еще раз, предупреждать не буду. Если попробуете позвать на помощь приятелей, положим не только их – и всю родню, не разбирая правых и виноватых. Места в лесу под трупы пока есть, а деревьям тоже удобрение требуется. Понятно говорю? И вообще, что-то добрый я сегодня. Прошлый раз было иначе. Все. Убирайтесь. Этот район занят.

Садились в машину они осторожно. Боялись, что пальну им в спину. Но охота было патроны тратить…

– Что они хотели? – спросил я у Виктора, следя за удаляющимся автомобилем.

– Четверть урожая.

– Не хило! Помнится, даже католическая церковь только десятину брала. Наглеют братья горцы.

Борис откровенно мялся да посматривал на автомат в моих руках.

– Вы что, на самом деле могли их перестрелять?

– Запросто. Закопали бы – и всех делов.

Кажется, зятю стало немного не по себе. Он-то был человеком сугубо мирным, к оружию непривычным.

– Может, зря их отпустили? Вдруг явятся получше подготовленными? – добавил ему сомнений тесть.

Как человек, привыкший к земле, он с ненавистью относился ко всем, покушавшимся на плоды тяжелого труда.

– Думаю, не явятся. Они сейчас в сомнении, на кого нарвались? Вдруг тут некто настолько крутой, что ему любая банда по барабану? И в ментовку не обратятся. Самим боком выйдет.

Я повесил автомат на плечо и вытащил сигареты. Виктор с благодарностью принял одну.

– Думал, придется сейчас тяпкой махаться, – хмыкнул он.

Руки приятеля даже не дрожали.

– Мне больше другое не нравится. – Я чиркнул зажигалкой. – Раз появился интерес к простым сельским жителям, вернее – к их продукции, значит, дело, похоже, швах.

Глава 17

– Куда теперь?

Мы миновали внешний КПП, а следом – участок дороги до первой развилки.

Стояло раннее, даже чересчур раннее утро, и элементарно хотелось спать. Частенько слышал жалобы от стариков и просто пожилых людей насчет бессонницы, но у меня все обстояло с точностью до наоборот. Всю жизнь обходился пятью часами сна, отсыпаясь раз в неделю, а с возрастом мало стало и восьми. Буквально в последний год, словно вытянули какой-то стержень, и пропала необходимость выглядеть всегда бодрым и свежим.

Может, просто быстрее наступало утомление? И нагрузок прежних нет, а чуть пошевелился, сделал вид, будто работаю, и уже тянет прилечь. А вечером не уложить, готов сидеть, заниматься непонятно чем – сова.