— Хорошо, я схожу проведаю, что там сотворил с волшебными карандашами наш Эдди.
С этими словами Мери Патрисия Камински Фоули также покинула кабинет.
Утренние доклады, которые ежедневно выслушивал судья Мур, обычно начинались в половине восьмого, однако по воскресеньям он позволял себе поспать подольше, поэтому этот доклад начался в девять утра. Жена Мура впустила в особняк в Грейт-Фолз дежурного офицера Центрального разведывательного управления, который каждое утро доставлял самую свежую разведывательную информацию. Она проводила его в личный кабинет мужа, который раз в неделю тщательнейшим образом проверяли лучшие специалисты Управления по подслушивающей технике.
Предыдущий день прошел относительно тихо — заняв свою должность, судья Мур вскоре выяснил, что даже коммунисты предпочитают по выходным отдыхать.
— Что-нибудь еще, Томми? — спросил директор ЦРУ, выслушав доклад.
— Плохие известия из Будапешта. Наш резидент в Венгрии Джеймс Шелл был взят с поличным, когда изымал из тайника донесение агента. Подробности пока что неизвестны, но венгерское правительство объявило Шелла персоной нон грата. Его первый заместитель Роберт Тейлор в настоящий момент покинул страну по личным причинам. Так что наше венгерское отделение на время выведено из игры.
— Насколько это серьезно? — подумал судья Мур и сам же мысленно ответил себе: «Особой трагедии в этом нет.»
— Ну, ничего страшного не случилось. В Венгрии полная тишина. Венгерская армия играет в Варшавском договоре второстепенную роль, а внешняя политика Венгрии за исключением отношений с ближайшими соседями является зеркальным отражением внешней политики Москвы. Через резидентуру в Будапеште мы получали определенное количество информации военного характера, однако Пентагон она не слишком интересовала. Венгерская армия ни для кого не представляет угрозы, поскольку ее боевая подготовка оставляет желать лучшего; к тому же, Советы рассматривают Венгрию, как ненадежного союзника, — заключил дежурный офицер.
— Этот Шелл — он что, ротозей? — спросил директор ЦРУ, вспоминая, что один раз встречался с резидентом в Венгрии на общем собрании.
— На самом деле Джимми пользуется очень хорошей репутацией. Как я уже говорил, сэр, пока что у нас нет никаких подробностей. Вероятно, к концу следующей недели Шелл уже будет дома.
— Хорошо. Это все?
— Так точно, сэр.
— О папе римском никаких новых известий?
— Ни одного словечка, сэр, однако нашим людям требуется какое-то время, чтобы потрясти все деревья.
— То же самое говорит и Риттер.
Фоули потребовался почти целый час для того, чтобы составить текст сообщения. Оно должно было получиться кратким, но исчерпывающим, что потребовало от Эда полностью применить свой литературный талант. Закончив, он спустился в кабинет Майка Рассела. Усевшись в углу, Фоули смотрел, как заведующий связью, бурча себе под нос, шифрует текст по одной букве за раз, черт бы ее побрал, добавив к нему чешские фамилии из телефонного справочника, после чего повторно шифрует его шифратором «Страйп». Когда сообщение было зашифровано дважды, оно было пропущено через аппарат защищенной факсимильной связи, который зашифровал его еще раз, но уже не цифровым способом, а аналоговым. Система шифрования, которая использовалась в факсе, была относительно простая, но поскольку противник — предположительно, постоянно следящий за передающей спутниковой антенной на крыше посольства, — не мог знать наперед, информация какого типа, текстовая или графическая, передается в данный сеанс связи, это создавало еще один дополнительный барьер на пути русских дешифровальщиков. Сигнал попал на спутник, находящийся на геостационарной орбите, после чего отразился в несколько разных точек: в Форт-Бельвуар, штат Вирджиния, в Саннивейл, штат Калифорния, и, разумеется, в Форт-Мид, штат Мериленд, куда остальные наземные станции переслали свои подтверждения по защищенным наземным оптоволоконным линиям.
Все дежурные связисты в Форт-Миде были из числа сержантов, и когда один из них, молодой сержант ВВС, пропустил сообщение через шифратор, он с удивлением прочитал предупреждение о том, что открытый текст был предварительно зашифрован с использованием одноразового шифровального блокнота Эн-эйч-джи-1329.
— Черт побери, где это находится? — спросил сержант у старшего смены, главного старшины ВМФ.
— Вот те на! — заметил тот. — Давненько мне уже не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.
Ему пришлось долго листать толстый справочник, пока он наконец не нашел указание на номер сейфа в хранилище, которое находилось в дальнем конце просторного центра связи. Хранилище охранял вооруженный штаб-сержант морской пехоты, чье чувство юмора, как и у всех морских пехотинцев, служивших здесь, было перед назначением в Форт-Мид удалено хирургическим путем в военно-морском госпитале в Бетесде.
— Эй, сержант, мне нужно кое-что взять из хранилища, — сказал старшина неумолимому церберу.
— Сначала ты должен поговорить с майором, — ответил сержант.
Поэтому главный старшина подошел к столу, за которым читал утреннюю газету майор ВВС.
— Доброе утро, господин майор. Мне нужно взять кое-что из хранилища.
— Что именно, старшина?
— Одноразовый шифровальный блокнот Эн-эйч-джи-1329.
— А разве они у нас еще остались? — удивленно спросил майор.
— Ну, сэр, в противном случае вот этим можно будет разве что растопить камин, — сказал старшина, протягивая сообщение.
Офицер авиации внимательно ознакомился с текстом, который вышел из шифратора.
— Ну и ну. Ну хорошо. — Взяв со стола бланк, он написал разрешение. — Передашь охраннику.
— Слушаюсь, сэр.
Главный старшина направился к хранилищу, оставив военного летчика гадать, почему «кальмары» всегда говорят так забавно.
— Вот, держи, — сказал старшина, протягивая морскому пехотинцу разрешение.
Тот открыл массивную дверь, и главный старшина вошел внутрь. Сейф, в котором хранился блокнот, не был заперт, предположительно потому, что человек, преодолевший семь уровней контроля, должен был быть вне всяких подозрений, как супруга президента.
Шифровальный блокнот представлял собой тонкую тетрадку на пружинных кольцах. Расписавшись в формуляре, главный старшина вышел из хранилища и вернулся за свой стол. К нему на помощь пришел сержант ВВС, и вдвоем они начали мучительно долгий процесс ручного расшифрования.
— Черт побери, — заметил сержант, когда работа была уже выполнена на две трети, — нам надо будет кому-то сообщить об этом?
— Это не наше дело, сынок. Не сомневаюсь, что директор ЦРУ обо всем скажет кому следует. А ты должен забыть о том, что видел вот это, — добавил старшина.
Однако в последнем предостережении не было необходимости, и оба прекрасно это понимали. После всех тех препон, через которые им пришлось пройти, чтобы попасть сюда, сама мысль о том, что система связи может быть скомпрометирована, казалась такой же кощунственной, как мысль о том, что родная мать может торговать своим телом на Шестнадцатой улице.