«Черт побери, чем же он занимается? — ломала голову Кэти. — В Бонне? В Западной Германии? Делами НАТО?» Ах эта треклятая разведка, профессия, где приходится изучать секретную информацию и делать на основании нее секретные выводы, которые другие, возможно, прочтут, а может быть, и не прочтут. Она, по крайней мере, честно делает доброе дело, лечит больных или хотя бы помогает им лучше видеть. Однако про Джека это не скажешь.
И дело не в том, что он занимается чем-то бесполезным. Джек уже объяснял это. В мире немало плохих людей, и кто-то должен с ними бороться. К счастью, Джеку не приходится делать это с оружием в руках — Кэти терпеть не могла оружие, даже то, которое предотвратило ее похищение и смерть в собственном доме в Мериленде в ту ночь, которая завершилась благословенным рождением маленького Джека. В бытность своей практики в ординатуре, Кэти довелось обработать достаточное количество огнестрельных ранений и она знала, какой вред может причинять оружие, однако ей не приходилось задумываться о том, что оружие может также использоваться для предотвращения большего вреда. В этом отношении ее мир был в каком-то смысле четко очерчен, чему Кэти была рада, и именно поэтому она позволяла Джеку хранить эту мерзость дома, но только там, где ее не смогут достать дети, даже взобравшись на стул. Однажды Джеку пришла в голову мысль научить жену обращаться с пистолетом, но та решительно отказалась даже прикоснуться к нему. Кэти подозревала, что в этом она несколько переусердствовала, но она была женщина, и этим все было сказано… Впрочем, Джек, похоже, ничего не имел против.
«Но почему его сейчас нет здесь?» — спрашивала себя Кэти, лежа в темноте. Что такое важное может отрывать мужа от жены и детей?
Джек не мог ответить ей на этот вопрос. И именно это больше всего выводило Кэти из себя. Однако бороться с этим нельзя; это даже серьезнее, чем неизлечимое раковое заболевание. И дело вовсе не в том, что Кэти боится, не наслаждается ли ее муж обществом какой-нибудь немецкой красотки. Но… проклятие, ей просто очень хочется, чтобы Джек поскорее вернулся домой.
В восьмистах милях от нее Райан уже проснулся, успел принять душ, побриться, причесаться и приготовился к напряженному дню. Почему-то перелет помог ему легче просыпаться утром. Однако сейчас он вынужден был мучиться бездельем до тех пор, пока не откроется посольская столовая. Посмотрев на телефонный аппарат на туалетном столике у изголовья кровати, Райан подумал было о том, чтобы позвонить домой, однако он не знал, как выходить через местный коммутатор на городскую сеть, и кроме того, для международного звонка, вероятно, ему требовалось разрешение Хадсона. Он проснулся в три часа ночи с мыслью перевернуться на бок и поцеловать Кэти в щеку — ему очень нравилось это делать, несмотря на то, что утром у Кэти не оставалось о поцелуе никаких воспоминаний. Положительная сторона заключалась в том, что Кэти всегда отвечала. Она действительно очень любила его. В противном случае об ответном поцелуе не было бы и речи. Во сне человек не может притворяться. В личной вселенной Райана это был очень знаменательный факт.
Включать местное радио не имело смысла. Венгерский — или, как его называют сами венгры, мадьярский язык можно, вероятно, встретить только на Марсе. Определенно, планете Земля он чужд. Райан до сих пор не услышал еще ни одного — ни одногошеньки слова, которое было бы ему знакомо по английскому, немецкому или латыни, трем языкам, которые он изучал в тот или иной период своей жизни. Кроме того, местные жители тараторили со скоростью пулемета, что еще больше затрудняло общение с ними. Если Хадсон бросит его на улице, он не сможет отыскать дорогу в английское посольство, а подобное чувство полной беззащитности Райан не знал с тех пор, как ему исполнилось четыре года. Он ощущал себя на другой планете, где его, в случае чего, не мог спасти даже дипломатический паспорт, потому что в этот чуждый мир его направило чужое государство. Подобно большинству американцев, Райан был уверен, что, имея паспорт и кредитную карточку «Америкен экспресс», можно в одних трусах спокойно путешествовать по всему свету, однако, как выяснилось, этот свет ограничивался развитыми капиталистическими странами, где в любом месте обязательно найдется человек, владеющий английским в достаточной степени для того, чтобы указать на здание с американским флагом на крыше и американскими морскими пехотинцами у входа. Однако в этом чужом городе все было не так. Райан не смог бы самостоятельно отыскать дорогу в туалет — впрочем, нет, вчера в баре он все-таки обошелся без посторонней помощи. Ощущение абсолютной беспомощности маячило на границе подсознания, подобно чудовищу под кроватью, которым пугают детей. Однако он — взрослый мужчина тридцати с лишним лет, американский гражданин, в прошлом офицер морской пехоты. Он не привык к подобным чувствам. Поэтому Райан не отрывал взгляда от мигающих красных цифр на электронных часах, приближавших его встречу с судьбой, чего бы та ни готовила.
Энди Хадсон уже давно встал и погрузился в работу. Иштван Ковач готовился к обычному путешествию за контрабандным товаром, на этот раз за партией кроссовок «Рибок», которые ему предстояло доставить из Югославии в Будапешт. Валюта лежала в железной коробке под кроватью; Ковач пил кофе и слушал музыку по радио, когда послышался стук в дверь. Контрабандист отправился встречать раннего гостя в одном исподнем.
— Энди! — удивленно воскликнул он.
— Я тебя не разбудил, Иштван?
Ковач махнул рукой, приглашая Хадсона войти.
— Нет, я встал полчаса назад. Что привело тебя ко мне?
— Товар будем переправлять сегодня ночью, — ответил Хадсон.
— Когда именно?
— Ну, скажем, в половине третьего. — Сунув руку в карман, Хадсон достал пачку банкнотов. — Вот половина обговоренной суммы.
Нет смысла платить этим венгерским проходимцам то, что они действительно стоят. Это может нарушить все равенство.
— Замечательно. Энди, угостить тебя кофе?
— Да, благодарю.
Пододвинув гостю табурет, Ковач налил чашку.
— Как ты собираешься действовать?
— Я доставлю товар к границе, а ты переправишь его на ту сторону. Полагаю, ты в хороших отношениях с пограничниками на контрольно-пропускном пункте.
— Да, сегодня ночью будет дежурить капитан Ласло Будай. Я работаю с ним уже несколько лет. С ним будет сержант Михали Керекеш, хороший парень, хочет поступить в университет и выучиться на инженера. Смена дежурит по двенадцать часов, с полуночи до полудня. К трем часам ночи служба уже успеет им опостылеть, и, следовательно, они будут готовы к переговорам.
Подняв руку, Ковач многозначительно потер большим пальцем об указательный.
— Каковы стандартные расценки?
— За четырех человек?
— А пограничники обязательно должны знать, что твой товар состоит из людей? — ответил вопросом на вопрос Хадсон.
Контрабандист пожал плечами.
— Думаю, необязательно. В таком случае, несколько пар обуви. Знаешь, сейчас у нас очень популярны кроссовки «Рибок», и к ним нужно будет добавить видеокассеты с западными фильмами. Видеомагнитофоны у наших друзей уже есть, — объяснил Ковач.