Последовало недолгое молчание, потом Доналд ответил:
– Боб, если вы согласуете мою поездку с генералом Шнейдером, я буду готов выехать на север через два часа. Это приемлемо?
– Вполне, – ответил Херберт. – Тем временем я организую вам допуск и вертолет. Успеха, Грег, и благослови вас Бог.
– Как и вас, – сказал Доналд.
Демилитаризованная зона, разделяющая Корейскую Народно-Демократическую Республику и республику Южная Корея, располагается в тридцати пяти милях к северу от Сеула и в ста милях к югу от Пхеньяна. Она была создана в соответствии с договором, подписанным 27 июля 1953 года, и с того дня солдаты двух корейских государств со страхом и недоверием смотрят на своих противников. Сейчас по обе стороны от демилитаризованной зоны сконцентрировано в общей сложности около миллиона солдат, которые большей частью живут в современных казармах, оснащенных системами кондиционирования воздуха. Расположенные рядами казармы занимают почти двести акров земли и начинаются меньше чем в трехстах ярдах от границы.
Зона протянулась с северо-востока на юго-запад и с обеих сторон демаркирована ограждением высотой десять футов, увенчанным еще тремя футами колючей проволоки. Между двумя рядами ограждений от одного моря до другого лежит полоса ничейной земли шириной почти двадцать футов – это и есть собственно демилитаризованная зона. С юга и с севера возле зоны круглосуточно патрулируют вооруженные автоматами солдаты с немецкими овчарками. Пересечь демилитаризованную зону можно по единственной дороге, ширина которой едва позволяет проехать одному автомобилю. Вплоть до визита Джимми Картера в 1994 году по этой дороге никто не добирался до столицы Северной Кореи. Любые контакты между противостоящими сторонами осуществляются только в одноэтажном здании, напоминающем казарму. В этом здании с каждой стороны есть единственная дверь, возле которой стоят двое часовых. Слева от часовых поднимаются флагштоки. Внутри здания находится длинный стол для переговоров; граница между КНДР и Южной Кореей проходит точно по середине стола. В тех редких случаях, когда в комнате проходили переговоры, представители двух корейских государств оставались каждый на своей стороне.
На южнокорейской стороне демилитаризованной зоны, далеко к востоку от последней казармы, лежит холмистая местность с редкими зарослями густого кустарника.
Такие кусты росли и в каменистом грунте небольшой впадины примерно в полумиле от демилитаризованной зоны. Подходы к впадине, ширина которой составляла около двадцати ярдов, были заминированы, и капитан Он Бок лично проверял этот участок по меньшей мере дважды в день. Здесь начинался тоннель диаметром примерно четыре фута, который южнокорейские солдаты тайно вырыли семь недель назад. Этот тоннель, о котором северяне пока не знали, позволял капитану Боку не сводить глаз – точнее, ушей – с других тоннелей, постоянно пробиваемых северянами под демилитаризованной зоной. Южнокорейский тоннель не соединялся с северокорейскими; в этом и не было нужды, потому что в его стенах были установлены аудиосенсоры и детекторы движения, которые улавливали малейший шорох и позволяли следить за шпионами, засылаемыми с Севера на Юг. Шпионы появлялись на свет из тайного лаза между скалой и кустарником в четверти мили к югу. Обычно за ними пристраивался «хвост», а потом о них сообщали в армейскую разведку и в Корейское ЦРУ.
Как они и договаривались, капитан Бок сделал так, что его вечерняя проверка совпала с прибытием майора Ким Ли. Капитан и его адъютант отъехали вскоре после того, как появился Ли. С машины уже сгружали барабаны с отравляющим газом. Бок отдал честь старшему по званию.
– Меня очень обрадовал наш телефонный разговор, – сказал Бок. – Для вас это был очень удачный день.
– День еще не закончился.
– Я слышал, что на одном из паромов были обнаружены трупы и что пилот гидросамолета вернулся вовремя. Операция полковника Суна, судя по всему, тоже развивается по плану.
За два года, которые Бок работал вместе с майором, и за третий год, который ушел на детальную разработку плана операции, капитан ни разу не видел, чтобы на лице майора Ли отразились бы хоть какие-то эмоции. Сейчас же Ли был особенно спокоен и собран. Любой другой на его месте радовался бы тому, что уже достигнуто, или с нетерпением ждал бы сообщения о выполнении следующей задачи – сам Бок по мере приближения назначенного часа все больше волновался – любой, но только не майор Ли. Майор казался противоестественно спокойным. Он умерил свой обычно звонкий голос, двигался неторопливо, стал даже сдержанней, чем всегда. А ведь в тоннель предстояло спускаться ему, а не капитану Боку.
– Вы обеспечили ночное наблюдение за тоннелем?
– Так точно, господин майор. За мониторами смотрит мой человек – Ко. В компьютерах он просто гений. Он сделает так, что приборы контроля ничего не зарегистрируют до вашего возвращения.
– Отлично. Мы должны начать в восемь ноль-ноль.
– Я буду ждать вас здесь.
Капитан ловко отдал честь, повернулся кругом, прыжком сел в джип и вернулся на свое рабочее место – изучать доклады и сообщения о происшествиях в демилитаризованной зоне и отсылать их в Сеул. Если все пойдет по плану, завтра он будет проверять не бумаги, а войска, готовящиеся отразить атаку с Севера.
Положив распечатку и дискету с докладом президенту в небольшой черный портфель, Пол Худ торопливо спустился к своей машине, стоявшей на подземной автомобильной стоянке Оперативного центра. Усевшись за руль, он приковал портфель наручниками к поясу и запер двери, потом проверил пистолет калибра 0,38 дюйма в наплечной кобуре – при перевозке секретных документов он всегда брал с собой оружие. Потом Худ открыл ворота, набрав код на панели возле выезда. Часовой проверил его удостоверение и на специальном компьютере отметил время отъезда. Весь процесс проверки в сущности не отличался от того, который сотрудники центра проходили наверху. Разница заключалась лишь в кодах; считалось, что если безопасность может быть нарушена на одном контрольном посту, то сразу на двух – едва ли.
Впрочем, это не играет никакой роли, размышлял Худ, если кому-то удалось проникнуть в нашу компьютерную сеть, даже близко не подходя к зданию штаб-квартиры Оперативного центра.
Худ не доверял новейшим приборам и мало разбирался в том, как они работают. Правда, то, что произошло в тот день утром в Оперативном центре, его заинтересовало всерьез – в своем деле Столл был если не гением, то, безусловно, одним из лучших специалистов в мире, и если он не мог понять что-то в компьютерах, то это что-то должно было попасть во все учебники.
Бетонные строения Оперативного центра остались позади, и Худ направил машину к воротам военной базы Эндрюз – третьему и последнему проверочному пункту, где ему нужно было только предъявить удостоверение личности. Худ схватил телефонную трубку, по справочной узнал номер телефона больницы и тут же набрал его. Худа соединили с палатой, в которой лежал его сын.