– Сегодня у меня не было хирургических операций, – объяснила Кэти. – Шапочка вредит прическе.
– Сколько времени вы ее не меняли?
– Со дня нашей свадьбы с Джеком.
– И у вас не было желания изменить? – удивилась миссис Эббот.
Кэти отрицательно покачала головой. Ей казалось, что с такой прической она походит на актрису Сузанн Йорк – ей нравилась эта актриса в том фильме, который Кэти смотрела в колледже. То же самое относилось и к Джеку. Он никогда не менял свою прическу, а в тех случаях, когда у него не было времени постричься, кто-то в Белом доме обращал на это внимание, и ему подравнивали волосы каждые две недели. Персонал Белого дома ухаживал за ним намного лучше, чем она. Они, наверно, просто составляли график и придерживались его, вместо того чтобы обращаться с вопросами, как это делала она. Куда более эффективная система, одобрительно подумала Кэти.
Сейчас она нервничала гораздо больше, чем это было заметно со стороны, больше, чем в первый день учебы на медицинском факультете, и даже больше, чем во время первой хирургической операции, когда ей приходилось закрывать глаза и внутренне кричать на себя, чтобы остановить дрожь в руках. Но тогда по крайней мере к ее словам прислушивались и будут прислушиваться теперь. О'кей, подумала Кэти, в этом ключ к решению проблемы. Это хирургическая операция, она – хирург, а хирург всегда контролирует происходящее.
– Думаю, теперь все в порядке, – сказала миссис Эббот.
– Спасибо. Вам нравится работать с Джеком?
– Он ненавидит макияж, как, впрочем, почти все мужчины, – улыбнулась она.
– Тогда позвольте поделиться с вами секретом – я тоже.
– Я практически не наносила вам макияжа, – тут же отозвалась Мэри. – Для вашей кожи этого не требуется.
Это наблюдение, сделанное одной женщиной и переданное ею другой, заставило доктора Райан улыбнуться.
– Спасибо, – поблагодарила она.
– Вы позволите мне высказать рекомендацию?
– Конечно.
– Дайте своим волосам отрасти на дюйм, может быть, на два. Это придаст вашему лицу большую выразительность.
– Того же мнения и Элейн – это моя парикмахер в Балтиморе. Я уже попыталась однажды. От хирургических шапочек мои волосы становятся хрупкими.
– Мы можем заказать для вас шапочки большего размера. Мы должны проявлять заботу о наших первых леди.
– А-а! – воскликнула она. И почему я не подумала об этом? – задала себе вопрос Кэти. Это наверняка дешевле, чем летать на работу на вертолете… – Спасибо!
– Позвольте мне проводить вас. – Миссис Эббот провела первую леди в Овальный кабинет.
Как ни удивительно, Кэти бывала здесь всего лишь дважды и только один раз заходила, чтобы поговорить с Джеком. Внезапно это показалось ей странным. В конце концов, место работы мужа находилось меньше чем в пятидесяти ярдах от ее спальни. Письменный стол произвел на нее впечатление, как поразительно старомодный, но сам кабинет был полон воздуха и очень просторен по сравнению с ее крошечным кабинетом в клинике Хопкинса, и это даже сейчас, когда повсюду стояли телевизионные камеры и софиты. На каминной доске напротив стола стоял горшок с тем, что Секретная служба называла самым часто фотографируемым цветком в мире. Мебель была слишком официальной и потому неудобной, а ковер на полу с вытканной на нем президентской эмблемой показался Кэти явно изношенным. Но ведь это не был нормальный кабинет, предназначенный для нормального человека.
– Привет, милая. – Джек поцеловал ее и представил журналистам. – Познакомься, это Том Доннер, а это – Джон Пламер.
– Здравствуйте, – улыбнулась Кэти и посмотрела на Пламера. – Я любила слушать ваши репортажи, когда готовила ужин.
– А сейчас не слушаете? – с улыбкой спросил Пламер.
– В столовой на втором этаже нет телевизора, и мне не позволяют готовить ужин.
– А муж вам не помогает? – спросил Доннер.
– Представляю себе Джека в кухне. Вот с грилем он справляется неплохо, но кухня – это моя территория. – Она села, глядя им в глаза. Это было непросто. Включенные телевизионные софиты светили прямо в лицо. Она заставила себя напрячься. Пламер ей понравился, а вот Доннер что-то скрывал. Она мигнула, поняв это, и на ее лице появилось выражение, свойственное врачу. Внезапно ей захотелось сказать что-нибудь Джеку, но времени уже не было…
– Одна минута, – послышался голос продюсера. Как всегда, в кабинете находилась Андреа Прайс, она стояла у двери, ведущей в комнату секретарей, а дверь в коридор позади Кэти была открыта. Там стоял Джеф Раман. Еще один странный человек, подумала она, но в Белом доме проблема заключалась в том, что здесь все обращались с тобой, словно ты Юлий Цезарь или кто-то вроде. Здесь так трудно по-дружески общаться с людьми. Казалось, этому все время что-то мешает. Вообще-то ни Джек, ни Кэти не привыкли к прислуге. Служащие – это другое дело, но не прислуга. Кэти нравилась медицинским сестрам и лаборантам в больнице, потому что общалась с ними, как один представитель медицинской профессии с другим, и она пыталась поступать так же и тут, но по какой-то причине это не получилось. И доставляло беспокойство.
– Пятнадцать секунд.
– Ты нервничаешь? – шепнул Джек.
И почему ты не остался работать в «Меррилл Линч»? – едва не спросила вслух Кэти. Сейчас он занимал бы там пост старшего вице-президента. Впрочем, нет. Он не был бы там счастлив. Джека так же привлекала его работа, как ее медицина, где она исправляла зрение людям. В этом они не отличались друг от друга.
– Добрый вечер, – произнес Доннер, глядя в камеру позади Райанов. – Мы находимся в Овальном кабинете и беседуем с президентом Райаном и первой леди. Как я уже сказал в передаче вечерних новостей на канале Эн-би-си, техническая неисправность испортила запись интервью с президентом, которую мы сделали сегодня утром. Президент любезно пошел нам навстречу и пригласил нас сюда, чтобы побеседовать с нами в прямом эфире. – Он повернул голову. – Мы очень благодарны вам за это, сэр.
– Я рад, что вы снова пришли к нам, Том, – произнес президент. С каждым разом он скрывал свои мысли все более умело.
– Кроме того, с нами находится миссис Райан…
– Прошу вас, – с улыбкой прервала его Кэти, – я – доктор Райан. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы получить эту ученую степень.
– Совершенно верно, мэм, – согласился Доннер с радостной улыбкой, напомнившей Кэти о восторге, который охватывает сотрудников отделения травматологии при виде пострадавшего, поступающего с Моньюмент-стрит в момент начала обеденного перерыва. – У вас обоих ученая степень доктора, не правда ли?
– Да, мистер Доннер. Джек – историк, а я – офтальмолог.
– И вы выдающийся глазной хирург, получили премию Ласкера за вклад в медицину, – заметил он, пуская в ход все свое очарование ведущего.