Услышав это, Каретников несколько приободрился. Гладилин отодвинулся на второй план, хотя чувства, которые капитан испытывал к нему, не претерпели ни малейшего изменения.
Эти чувства заключались в жгучем желании разделить Гладилина на отдельные части тупым ножом.
– Вашей же группе предстоит выполнить несколько иную задачу, – продолжил генерал-майор. – Насколько мне известно, вам еще никогда не приходилось действовать на территории Франции.
Насколько ему известно!
– Во французских территориальных водах? – удивился Каретников. – Как это не приходилось?
Он приготовился загибать пальцы, но Клюнтин остановил его, предупреждающе выставив ладонь:
– Я о другом говорю, товарищ капитан. Сена, по-моему, ни разу не становилась объектом вашей оперативной разработки.
Каретников озадаченно посмотрел на него.
– Сена – в смысле река? Нет, не становилась.
– Ну вот. Что вам известно о парижских набережных, товарищ капитан? О географии города?
Посейдон сосредоточенно наморщил лоб:
– Ну... самое общее. Набережная Конти. Набережная Орфевр, естественно. Набережная Святого Августина. Набережная Анатоля Франса... там еще музей д'Орсе, импрессионисты...
– Стоп, – генерал удовлетворенно кивнул. – Похвально обладать такими познаниями, когда они не представляют непосредственного оперативного интереса. Собственно говоря, именно упомянутая вами набережная Анатоля Франса и станет местом пристального внимания вашей победоносной группы.
Посейдон отрывисто кивнул – возражать не было никаких оснований. Тем более что он уловил плохо скрытый сарказм. Всем своим видом капитан показывал, что ждет дальнейших инструкций.
Клюнтин утопил кнопку в тумбе стола, и позади него разъехались шторы. На месте привычного экрана оказалась карта Парижа – точнее, только один фрагмент. Тот самый знаменитый музей д'Орсе с импрессионистами.
– Будем брать живопись? – с интересом осведомился Посейдон, позволяя себе некоторую вольность.
– На кой она нам сдалась, – отмахнулся Клюнтин. – Берите, впрочем, если время останется... Нас интересует не сам музей, а вот этот особнячок неподалеку. Просто сказка, согласны? Чудо, а не особнячок.
– Понятно, – кивнул Каретников.
– В этом особняке окопался один древний гад. Старый фашист, врач-преступник. По нему давно плачут виселица, газовая камера, пуля и электрический стул – все сразу, вместе взятое, но лучше бы поочередно. Его зовут Валентино Баутце. Но и он нас не слишком интересует, пусть им занимаются израильтяне... Только не позволяйте им путаться у вас под ногами!
– Не позволим, товарищ генерал-майор.
– К тому же мы подозреваем, что они охотятся не только за этим эсэсовцем, но и за тем же, за чем и мы.
– А за чем охотимся мы?
– За документацией этого мерзавца. Валентино держит в сейфе важные документы, имеющие непосредственное отношение к событиям на острове Коневец. И к эсминцу «Хюгенау», конечно. Как они к нему попали – это еще только выясняется. Зачем они ему понадобились, мы выясняем тоже. На сей счет, кстати, имеются определенные соображения, но это уже вопрос не вашего уровня.
Посейдон обнаглел и спросил напрямую:
– Не он ли направил на остров немецкую группу? И не с ним ли будет искать связи Гладилин?
Генерал-майор Клюнтин поджал губы и неприязненно посмотрел на капитана поверх очков.
– Вы можете строить любые гипотезы, товарищ капитан, – ответил он сухо. – Вопрос, повторяю, не вашего уровня.
Каретников задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Странно, – пробормотал он.
– Что вы находите странным?
– Да так... Особняк, набережная... Почему «Сирены»? Это вполне сухопутная операция. Тот же Маэстро справится куда эффективнее.
Клюнтин усмехнулся:
– Как же вам хочется заняться Гладилиным, капитан... Это плохо. Личные амбиции в нашей работе противопоказаны.
– Личная неприязнь, товарищ генерал-майор. Ничего не могу поделать, за ним серьезный должок.
– Эмоции вредят делу, товарищ Каретников. Обещаю вам, что, если нам удастся взять Гладилина живым, я организую для вас короткую встречу. Полчаса вам хватит?
– Хватит двух минут.
– Ну и отлично. И при условии, конечно...
– Что мы сами вернемся живыми из нашей передряги, – докончил сообразительный Каретников.
Клюнтин согласно кивнул:
– Именно это я и хотел сказать. Вы спрашиваете, почему посылают вас, а не того же Маэстро? Я объясню вам. Этот очаровательный домик укреплен настолько надежно, что голыми руками его не возьмешь.
Посейдон недоверчиво хмыкнул:
– Это Маэстро не возьмет? С его-то людьми? Да там один Гусар все разнесет к чертовой матери...
Клюнтин усмехнулся:
– Вот этого и не хотелось бы. У нас нет ни малейшего желания устраивать войсковую операцию в центре Парижа.
– А Моссад? У Моссада есть такое желание?
Клюнтин махнул рукой:
– Мне нет дела до того, как там будет действовать Моссад. В конце концов, им, может быть, и в самом деле нужен только сам Валентино. А старик как-никак выползает из своей норы. Кости погреть, мир посмотреть... Его можно похитить или просто тупо ликвидировать... Не наша это забота, – повторил генерал-майор. – Наша забота – содержимое его сейфа.
– Но если сухопутная боевая операция исключена, то...
– То это означает, что вы пойдете под водой. Канализационный коллектор, трубы, подкопы – что угодно, там должен быть какой-то вход.
Каретников подумал:
– Данные предварительной разведки?
– Их нет! – развел руками генерал. Чувствовалось, что этот ответ дался ему с известным усилием.
Очередная странность.
Обычно в таких случаях проводится тщательная разведка, устанавливаются пути подхода и отхода.
А здесь – ничего.
Как будто Клюнтин действует на свой страх и риск, не прибегая к обычному в подобных ситуациях содействию параллельных ведомственных структур.
История с эсминцем повторялась – там тоже не было никакой поддержки, как, впрочем, и внятных разъяснений по поводу ее отсутствия.
Повторялась и малопонятная история с тотальной и ненужной зачисткой баронского особняка.
«Ну ладно, – сказал про себя Каретников. – Придет время, и все встанет на свои места». Вслух же он произнес:
– Это все, что мне положено знать, товарищ генерал-майор?
– С одной стороны – да. С другой – нет.