Зотов же, как всегда, держался в форме: он умел пить не пьянея, а точнее, знал способ. Примерно за час до пьянки майор выпивал 50 граммов чистого спирта, и тогда во время застолья мог прикладываться наравне со всеми и в тоже время оставаться трезвым.

- Надоело, майор, все надоело! - хрипел лейтенант, опрокидывая очередной стакан и уже не закусывая. - Ненавижу и «духов», и своих тоже. Всех ненавижу!

- А своих-то почему? - удивился Дмитрий.

Лейтенант икнул и уставился на собеседника остекленевшими глазами.

- Ты знаешь, майор, что такое спецназ? - наконец спросил Долгов, опустив голову на руки, неподвижно лежавшие на столе.

- Знаю.

- А ты знаешь, зачем мы находимся в Афгане?

- Догадываюсь.

- Думаешь, для спецзаданий? Не-ет… - Он замотал головой и поднял мокрое от пота лицо. - Спецзадания тоже бывают разные. Например, увозить в горы оружие, оставлять его там, зная, что его заберут «духи» и будут потом им же убивать нас.

- Постой, - перебил его Дмитрий, - что значит «оставлять оружие»? Ты уверен, что потом его забирали душманы?

- Димон, да я сам со своим разведчиком проследил за одним таким грузом, а когда сообщил об этом комбату, он меня чуть под расстрел не отдал. И отдал бы, не накрой его этим же вечером нашей же ракетой. После той переделки из всей роты в живых остались я и пара бойцов. А разведчика моего ротный успел отправить на задание, из которого не возвращаются. Они всех «стариков», собирающихся на дембель, посылали на верную смерть, чтобы убрать свидетелей руками душманов. А то вдруг в Союзе кто-нибудь из парней разговорится. Я тоже случайно тут оказался. Был ранен, а в госпиталь неожиданно московская проверка нагрянула. Ну, меня как героя отправили долечиваться на родину, а затем по путевке сюда. Обратно в этот ад не хочу. Если снова направят в Афган, я лучше на первой же мине подорвусь.

Лейтенант замолчал. Дмитрий налил себе полный стакан водки, залпом выпил, а затем спросил:

- Ты точно уверен насчет «левого» оружия?

- Оставь, майор, я ничего больше не знаю и не хочу знать. - Долгов замотал головой, сжав кулаки.- Наши отцы хоть понимали, за что головы кладут, а мы за кого? За тех вонючих черножопых, что нас же и убивают?!

Он выпил еще стакан и откинулся на спинку кресла. На душе у Зотова было пакостно. Он открыл последнюю бутылку и пил до тех пор, пока не победил привычку не напиваться.

Наутро у обоих раскалывались головы. О вчерашнем разговоре Зотов не упоминал: кто знает, что придет на ум протрезвевшему лейтенанту. Сам же Долгов ходил хмурый, настороженный, словно хотел о чем-то спросить. Наконец он решился.

- Слушай, Дим, ты не помнишь, о чем я вчера трепался? - как бы между прочим спросил он, стараясь придать голосу шутливый тон.

- А ни о чем. Болтали просто так, пока ты не вырубился. Бормотал что-то во сне, но я сам был хорош, ничего не помню.

- А про Афган ничего не говорил?

- Нет,- категорически заявил майор.- Ты сказал, что ненавидишь эту тему, и мы вообще ее не касались.

- А говорил, почему ненавижу? - не унимался лейтенант.

Дмитрий покачал головой. Долгов испытующе посмотрел на него, но у Зотова были настолько честные и простодушные глаза, что он успокоился.

«Ну, слава Богу, - подумал Зотов. - Надо бы взять его на заметку для Корнеева. Хороший парень».

К десяти часам Дмитрий пошел на процедуры, решив еще раз пройти оздоровительный сеанс, чтобы хоть как-то успокоить десятибалльный шторм в голове. На первом сеансе он присмотрел несколько мест в кабинете, где можно установить подслушивающие устройства, которые получил у Валентина перед отъездом в Ялту. Сегодня он решил подсунуть «жучки».

Случай представился, когда врач вышел на несколько минут по своим делам. Когда Зотов уже погружался в сон, через щель в неплотно задернутых занавесках он увидел вошедшую в процедурную длинноногую блондинку, одетую весьма откровенно в обтягивающее «мини». Он вспомнил о Лене, ее стройных ножках.

9

Корнеев сидел в кабинете, уставившись в потолок, и прикидывал дальнейший план действий. На столе лежали два рапорта. В одном говорилось, что гражданин Садальский Александр Александрович в настоящее время находится на работе в Советском торгпредстве в Афганистане и входит в круг людей, интересующих группу Корнеева. Во втором рапорте сообщалось, что удалось установить связь между гражданином Сабли-ным и гражданкой Кудановой. С 1949 года у родного отца Саблина была секретарша - некая Шилова. В начале 1951-го она уволилась и переехала на прежнее место жительства. В конце этого же года она родила дочь Веру. По словам соседей, Шилова жила хоть и одиноко, но в достатке вплоть до 1956 года. В этом же году умер Саблин-старший. Вера Шилова после окончания мединститута вышла замуж за гражданина Ку-данова, но через год муж погиб в автомобильной катастрофе. Вера Александровна оставила фамилию мужа. Еще через два года ее завербовали для работы на секретном объекте в/ч 42127. Вербовал ее Саблин.

- Прямых свидетельств нет, а дети рождаются сами по себе,- пробурчал Валентин, подшивая рапорт к делу.

Зотов так и не смог предоставить конкретных улик против полковника, кроме слов Лены. Со слов друга Корнеев знал, что Лена жива, но для Системы - мертва. Не было и объективных свидетельств, что жива Куданова. Как следовало из рапорта Зотова, в камере, где Вера Александровна предположительно провела последние дни в Зоне, были ликвидированы все следы ее пребывания. Теперь на Куданову можно было выйти только через Саблина. Сам полковник уже находился под колпаком. Валентину было известно, что Петр Александрович встречался с Ахмедом - правой рукой Шаха. К сожалению, не удалось записать их беседу и вообще выяснить, о чем они говорили. В начале встречи Саблин положил на стол электронный прибор, фиксирующий подслушивающую аппаратуру, и официант не рискнул включить магнитофон. Правда, фотографии в ресторане получились отменные, но они могли сыграть свою роль только в совокупности с другими неоспоримыми доказательствами. А вот их-то пока и не было.

* * *

Петр Александрович полулежал в кресле и смотрел по видео крутую порнуху, присланную утром из отдела «Дикого Запада», но его мысли были далеки от этого зрелища. В последнее время Саблин чувствовал постороннее внимание. Он вроде бы не обнаружил ничего подозрительного, но чувство опасности не исчезало, наоборот, с каждым днем оно все сильнее давало о себе знать.

В комнату вошла жена:

- Не надоело на голых баб любоваться? Хорошо, хоть дети на даче и не видят этого безобразия.

- Успокойся, они там еще не то вытворяют. К тому же ты знаешь, что это входит в мои обязанности как идеолога и политолога.

- Не морочь мне голову. Смотри эту заразу в своем управлении, а не таскай ее домой.

- Да ладно тебе. Присоединяйся лучше…