Месснер уже навещал Красавчика перед тем, как инфицировать Остапенко, и отметил, что летальный исход не за горами.
То, что за прошедшее время ему не стало хуже, удивляло.
– Если он выживет, это будет невероятный случай, – сказал Берг.
Штурмбанфюрер пожал плечами.
– Этого ли от нас ждут? Мне всегда казалось, что наша задача заключается в получении штаммов с повышенной вирулентностью, от которых противник отправится на тот свет через пару минут после вдыхания спор...
– Вам виднее, господин штурмбанфюрер.
– Конечно. Возможно, что задача несколько иная. Если предполагается выяснить воздействие на человеческий организм сочетанных факторов...
Месснер резко осекся. Он едва не выболтал старику то, чего ему знать никак не полагалось.
Месснеру намекнули, что руководство хотело бы изучить резервы организма при действии в условиях одновременного применения биологических средств, боевых отравляющих веществ и пресловутого «оружия возмездия».
И на кону стояли жизни будущих германских солдат, а не ущербных народов.
В распоряжении Месснера пока еще не было отравляющих веществ, они должны были вступить в игру на следующем этапе.
Сейчас же ему предстояло, грубо говоря, выяснить... впрочем, он и сам запутался. Он понимал лишь, что сочетание ослабленных радиацией штаммов с профилактическим приемом антибиотиков способны повысить шансы непобедимой германской армии на выживание в грядущих боях, где все перечисленное будет применяться массированно и одновременно.
А может быть, измененные споры нужны для чего-то другого.
– Как бы там ни было, это уже какой-то результат, – молвил Месснер. – Во всяком случае, нам будет о чем доложить, даже если он сдохнет.
– Вы по-прежнему отказываетесь от пробной антибактериальной терапии?
– Никто не вменял мне в обязанность испытывать лекарства.
Штурмбанфюрер помолчал.
– Что ж, хотя бы один, даст Бог. Я и на это не надеялся, если честно признаться. Слишком большая удача.
– Да, второй, похоже, не жилец, – кивнул Берг.
Он ошибся.
Сережка Остапенко выжил.
«Вот вам и расовая неполноценность», – неожиданно для себя подумал Месснер и поморщился: еще брякнет что-то подобное вслух, раз уж на ум пришло.
* * *
Он лежал, плохо соображая, на каком свете находится. Свет, не выключавшийся круглые сутки, резал глаза, но уже не так, как в самом начале, когда у Сережки развился менингит. Он знать не знал, что это такое; он не имел понятия, что в его состоянии гибельной может стать обычная простуда, не то что сибиреязвенное поражение мозговых оболочек. То, что он остался в живых, действительно было настоящим чудом. Чудеса случаются редко, но не так чтобы очень, их просто не замечают, списывая на счет неизвестных науке явлений, которые, однако, со временем обязательно получат заслуженное объяснение.
К нему продолжали ходить прорезиненные и просвинцованные садисты; им занимались, его изучали, ему удивлялись.
И Остапенко интуитивно догадывался, что ценность его особы постепенно и непонятным образом растет.
Он видел недоумение немцев и понимал, что теперь его хотя бы не прибьют, как муху. Точно, не прибьют... А к опытам он постепенно стал привыкать. Он терпел невыносимые мучения, но неизменно выздоравливал, и этот последний процесс даже начал доставлять ему естественное удовольствие.
И еще Сережка размышлял о побеге.
Размышлял – это, ясное дело, сильно сказано. Не размышлял – мечтал. Сбежать из трюма не сумел бы и вооруженный до зубов диверсант.
Но он уже познал чудо – почему бы не произойти еще одному? Он давно перестал полагаться на Бога. Но зачем-то Бог берег его, и не хотелось думать, что Господь покровительствует нацистам, сохраняя удивительный экземпляр для новых испытаний во имя торжества германского оружия.
Номера в монастырской гостинице были двухместные, и Чайке как даме выпало поселиться одной, в ожидании соседки. Из этого можно было извлечь пользу, и Посейдон отвел Артемия в сторону.
– Постарайтесь сделать вот что, – сказал он негромко. – В прибывающей немецкой группе есть женщины. Постарайтесь поселить одну в этот номер.
Монах с сомнением покачал головой.
– Это будет трудно устроить. Там две женщины, и естественнее будет поселить их вместе.
– Понимаю, но вы все-таки попытайтесь. Организуйте путаницу с бронью. Если немка слишком явно заартачится, то уступите. Пусть хотя бы проявится: активное нежелание послужит косвенной уликой.
– Как и активное желание, – заметил Артемий.
– Это верно, – согласился Посейдон.
– Зосима будет ждать вас в церкви через полчаса. Желательно, чтобы вы вошли в курс дела до прибытия группы.
– Да, конечно. Мои люди уже переодеваются...
Брови Артемия поползли вверх:
– Что значит – они уже переодеваются? Вы уже готовы, что ли, выступить в роли реставраторов?
– Да нет, – улыбнулся Каретников. – Никаких фартуков и косынок. Я не вполне правильно выразился. Они... оснащаются.
Монах понимающе кивнул.
– Надеюсь, что вы не проявите вопиющую неосведомленность в профессиональных вопросах.
– Не беспокойтесь. Мы будем молчать как рыбы, лишнего не ляпнем. В конце концов, вода – наша привычная стихия.
Помявшись, Артемий сказал:
– Руководство обители... очень просит не забывать, что на территории находится детский лагерь...
Каретников, уже направившийся в свой номер, резко остановился.
– Какой еще, к черту, детский лагерь?
– Но разве вас не поставили в известность? На острове разбит детский православный лагерь. Дети помладше приехали с родителями, те, что постарше, – без сопровождения. Целая орава.
Забавно, что Артемий никак не отреагировал на поминание черта. Посейдон сжал кулаки.
– Но это ведь не лезет ни в какие ворота! Здесь же черт знает что может начаться!.. И потом – работы по подъему объекта тоже небезопасны, насколько я понимаю. Как же сюда пустили детей?
– Это так, и все родители были предупреждены. Но паломники есть паломники. Это глубоко верующие люди. Некоторые даже усмотрели в этом некий подвиг. Заставь дурака Богу молиться...
Очередное ругательство, произнесенное Каретниковым, крепко превзошло прежнее и прозвучало абсолютно неуместно в этих стенах.
– Бардак! – продолжил он гневно. – Сущий бардак! Одна рука не знает, что делает другая, – вот уж воистину по Писанию... Почему нас не предупредили? Это может сорвать операцию! Детей нужно немедленно эвакуировать!