* * *
Скип Баннистер беспокоился уже некоторое время. Начать с того, что ему не хотелось, чтобы его дочь ехала в Нью-Йорк. Это далеко от городка Гэри, Индиана. Конечно, в газетах пишут, что преступность уменьшилась в этом ужасном городе на Гудзоне, но он все равно был чертовски большим и чертовски неизвестным, для того чтобы в нем могли жить настоящие люди, особенно одинокие девушки. Для него Мэри всегда будет маленькой девочкой, он всегда будет помнить ее как розовое, шумное, мокрое существо в его руках, рожденное матерью, которая умерла через шесть лет. Мэри — его дочь, которая росла и просила, чтобы ей помогли собрать кукольные домики, множество велосипедов, меняющихся из года в год, купить одежду, обеспечить образование и, наконец, к его огромному беспокойству, маленькая птичка, наконец, распустила крылья и улетела из гнезда — в Нью-Йорк, ненавистное, переполненное место, населенное ненавистными, несносными людьми. Но он держал себя в руках, как в то время, когда Мэри встречалась с мальчиками, которые ему совсем не нравились, потому что Мэри была упрямой девочкой, как и все девочки в ее возрасте. Теперь она отправилась в Нью-Йорк, чтобы заработать там состояние, или встретить мистера Хорошего человека, или что-то вроде этого.
Но потом она исчезла, и Скип Баннистер не имел представления, что делать. Все началось с того, что она не звонила ему в течение целых пяти дней. Тогда он позвонил по ее нью-йоркскому номеру и ждал ответа несколько минут. Может быть, у нее свидание или она работает сверхурочно. Он хотел позвонить ей на работу, но она так и не дала ему свой рабочий номер. Он баловал Мэри всю ее жизнь, — может быть, это было ошибкой, думал он теперь, а может быть, и нет, — как склонны поступать все одинокие отцы.
Но теперь она исчезла. Он звонил по ее телефону во все часы дня и ночи, но телефон продолжал звонить, и никто не отвечал. Прошло еще несколько дней, и он начал беспокоиться до такой степени, что позвонил в полицию, чтобы заявить об исчезнувшей дочери. Произошел очень неприятный разговор. Офицер, до которого он наконец дозвонился, задал ему множество вопросов о прошлом поведении его дочери и после двадцати минут разговора терпеливо объяснил, что молодые женщины поступают так все время и почти всегда появляются где-то, понимаете, это просто часть их взросления, желания доказать себе, что они самостоятельные люди. Так что теперь где-то в Нью-Йорке имеется досье или компьютерное упоминание о некой Баннистер, Мэри Эйлин, женского пола, пропавшей, которую полицейское управление Нью-Йорка не считает достаточно важной даже для того, чтобы послать полицейского в ее квартиру на Верхнем Вест-Сайде и проверить, что с ней произошло. Тогда Скип Баннистер сделал это сам, нашел ее квартиру и встретился со швейцаром, который спросил его, собирается ли он увезти вещи дочери, потому что он не видел ее уже несколько недель, а плата за снятую квартиру скоро подойдет к концу...
И тут Скип — Джеймс Томас — Баннистер ударился в панику и пошел в местный полицейский участок, чтобы лично сделать заявление о пропаже дочери и потребовать дальнейшего расследования. Там ему сказали, что обращаться следует в другое место, но они согласны принять его заявление об исчезновении дочери и здесь. И там, из уст пятидесятилетнего полицейского детектива, он услышал в точности такое же объяснение, которое уже слышал по телефону. Послушайте, прошло всего несколько недель. Не было обнаружено тело мертвой молодой женщины, совпадающее с вашим описанием, так что она, скорее всего, живая и здоровая, находится где-то, и в девяноста девяти случаях из ста это оказывается девушка, которая всего лишь хотела расправить крылья и улететь куда-то самостоятельно, понимаете?
Только не его Мэри, ответил Джеймс Т. Скип Баннистер спокойному и даже не слушающему его офицеру.
— Сэр, они все говорят это, и в девяноста девяти случаях из ста — нет, знаете, вероятность даже выше этого — все оказывается именно так, и у нас не хватает людей, чтобы заниматься расследованием всех таких случаев, извините, сэр. Так что почему бы вам не вернуться домой и ждать, когда зазвонит телефон?
Он так и поступил, и всю обратную дорогу в Гэри кипел от ярости, которая все росла и росла из-за его паники. Когда он приехал домой, на его ответчике было шесть посланий, он быстро прослушал все, надеясь, но не находя того, которое ждал от своей пропавшей дочери.
Подобно большинству американцев Джеймс Томас Баннистер имел персональный компьютер, который купил по странному желанию и почти не пользовался им, но в этот день, как и в любой другой, он включил его и вошел в Сеть, чтобы ознакомиться со своей электронной почтой. И наконец этим утром он увидел адресованное ему письмо от своей дочери, подвигал мышкой, кликнул письмо, и оно появилось на экране его монитора, и... теперь его охватила настоящая паника.
Она не знает, где находится? Медицинские эксперименты? Однако самым пугающим было то, что письмо написано плохо и бессвязно. Мэри всегда получала хорошие отметки в школе. Ее почерк был аккуратным и легким для чтения. Ее письма походили на текст статей в утренней газете, любящие, разумеется, и четкие, сжатые, их было легко читать. Это же письмо могло быть написано трехлетним ребенком, подумал Скип Баннистер. Даже напечатано плохо, а его дочь умела печатать, получила по этому предмету оценку "А" в своем классе.
Как ему поступить? Пропала его маленькая девочка... И здравый смысл подсказывал ему, что она в опасности. Его желудок сжался в комок под грудиной. Сердце забилось все чаще и чаще. На лице выступили капли пота. Он закрыл глаза, изо всех сил заставляя себя думать. Затем он взял телефонный справочник. На первой странице были напечатаны номера телефонов, по которым нужно звонить в случае необходимости. Из них он выбрал один и набрал его.
— ФБР, — ответил женский голос. — Чем мы можем помочь?
Последний из пьяниц превзошел все предсказания, но это только продлило неизбежное. Его звали Генри, чернокожий мужчина сорока шести лет, только казавшийся на двадцать лет старше. Ветеран, говорил он каждому, кто был готов слушать, и человек с колоссальной жаждой, которая каким-то чудесным образом не причинила особого вреда печени. Его иммунная система отчаянно сопротивлялась Шиве. Он был, по-видимому, из глубокой части генного фонда, подумал доктор Киллгор, хотя это и не принесло ему особой пользы. Было бы полезно узнать его историю, выяснить, сколько лет прожили его родители, но к тому времени, когда они поняли это, Генри был уже слишком далеко. Теперь, как это видно из проб его крови, он, несомненно, обречен. Его печень сдалась наконец под натиском нитей Шивы, а химическое состояние крови выходило за все возможные пределы по любой категории, имевшей хоть какое-нибудь значение. В определенном смысле это было плохо. Врач, все еще существующий в докторе Киллгоре, инстинктивно хотел, чтобы его пациенты выжили. Может быть, в нем сохранилось желание бороться за жизнь пациента, подумал он, направляясь в его палату.
— Как у нас дела, Генри? — спросил доктор.
— Дерьмово, доктор, просто дерьмово. Кажется, будто живот распадается на части и лезет наружу.